"Фридрих Дюрренматт. Авария (Почти правдоподобная история)" - читать интересную книгу автора

- Доказательства, Куртхен, доказательства!
- ... и с полным на то основанием, ибо речь идет о красивом, об
искусном убийстве. Наш любезнейший обвиняемый может, конечно, усмотреть в
этом циничную развязность - нет ничего мне более чуждого. "Красивым" его
преступление я бы назвал в двояком смысле: как в философском, так и в
техническом. Дело в том, что наша тесная компания, уважаемый друг
Альфредо, отказалась от предрассудка усматривать в преступлении
исключительно (лишь некрасивое, ужасное и, напротив того, в правосудии -
только прекрасное, хотя в этом прекрасном, возможно, больше ужасного. Нет,
мы и в преступлении признаем красоту как необходимую предпосылку, без
которой правосудие не может вершиться. Такова философская сторона. Теперь
оценим техническую красоту содеянного. Оценим. Я думаю, что нашел
подходящее слово, ведь цель моей обвинительной речи отнюдь не устрашение,
что могло бы обеспокоить нашего друга, сбить его с толку, а всего лишь
оценка, которая покажет, раскроет перед ним во всей красоте его
преступление, поможет ему понять, что только на пьедестале познания, и
только на нем, можно воздвигнуть прочный монумент Справедливости.
Восьмидесятишестилетний прокурор в изнеможении умолк. Несмотря на свои
годы, он вещал громким скрипучим голосом, энергично жестикулировал, не
забывая при этом поглощать вина и закуски. Испачканной салфеткой он вытер
мокрый лоб и морщинистую шею. Трапс был растроган. Он лениво развалился на
стуле, разморенный обильным ужином. Он был сыт, но тем не менее не желал
отставать от старцев, хотя и признался себе, что за их колоссальным
аппетитом и неутомимой жаждой угнаться было трудно. Трапс был неплохим
едоком, однако такой прожорливости ему еще не случалось встречать. Он
обалдело глазел через стол на прокурора, польщенный сердечностью его
обхождения. Он слышал, как часы на церкви торжественно пробили двенадцать,
а потом в ночной тишине раскатисто загремел хор скотоводов: "Наша жизнь
что путь далекий..."
- Как в сказке, - изумленно повторял генеральный представитель, - как в
сказке... Я совершил убийство? В самом деле? Меня удивляет только, каким
образом.
Судья тем временем откупорил вторую бутылку "шато марго" 1914 года, и
прокурор, снова свежий и бодрый, продолжил свою речь.
- Что же произошло? - сказал он. - Как я пришел к выводу, что наш милый
друг прославил себя убийством, и не каким-нибудь обычным убийством, нет,
виртуозным, совершенным без кровопролития, без таких средств, как яд,
пистолет и тому подобное?..
Он откашлялся. Трапс, застыв с куском вашрэна во рту, не сводил с него
глаз.
- ...Как специалист, я должен безусловно исходить из положения, -
развивал свою мысль прокурор, - что преступление может скрываться в каждом
происшествии, а преступник - в каждой личности. Догадка о том, что в лице
господина Трапса мы встретили человека, протежированного судьбой и
экипированного преступлением, впервые возникла у нас, когда мы услышали,
что текстильный вояжер еще год назад ездил в стареньком "ситроене", а
теперь щеголяет в "студебекере". Я, разумеется, понимаю, что мы живем в
период высокой конъюнктуры, и потому смутная поначалу догадка была скорее
предчувствием, ожиданием какого-то радостного события, а именно раскрытия
убийства. То, что наш любезный приятель занял место своего шефа, что он