"Фридрих Дюрренматт. Судья и палач [D]" - читать интересную книгу автора

должен был любым способом разоблачить Гастмана как убийцу, всякое
отклонение от следа, ведущего к Гастману, могло навести на твой след.
Помочь тебе могла только папка Шмида. Ты знал, что она у меня, но ты не
знал, что Гастман забрал ее у меня. Поэтому ты напал на меня в ночь с
субботы на воскресенье. Тебя обеспокоил и тот факт, что я отправился в
Гриндельвальд.
- Вы знали, что это я напал на вас? - беззвучно спросил Чанц.
- Я знал это с первого мгновения. Все, что я делал, я делал с
намерением довести тебя до полного отчаяния. И когда твое отчаяние
достигло предела, ты отправился в Ламбуэн, чтобы положить как-то конец
делу.
- Один из слуг Гастмана первый открыл стрельбу, - сказал Чанц.
- В воскресенье утром я сказал Гастману, что я пошлю человека убить его.
Чанц закачался. Мороз прошел по его коже.
- Вы натравили меня и Гастмана друг на друга, как зверей!
- Чудовище против чудовища, - неумолимо донеслось из кресла.
- Значит, вы были судьей, а я палачом, - прохрипел другой.
- Именно, - ответил старик.
- А я, который только выполнял вашу волю, вольно или невольно, я теперь
преступник, человек, за которым будут охотиться!
Чанц встал, оперся правой, здоровой рукой на край стола. Горела только
одна свеча. Горящими глазами Чанц пытался разглядеть очертания старика в
кресле, но видел лишь какую-то нереальную черную тень. Рука его неуверенно
и ищуще скользнула к карману.
- Оставь это, - услышал он голос старика. - Это не имеет смысла. Лутц
знает, что ты у меня, и обе женщины еще в доме.
- Да, это не имеет смысла, - сказал Чанц тихо.
- Дело Шмида закончено, - сказал старик сквозь темноту в комнате. - Я
не выдам тебя. Но уходи! Куда-нибудь! Я не хочу больше видеть тебя,
никогда. Довольно, что я вынес приговор одному. Уходи! Уходи!
Чанц опустил голову и медленно вышел, пропал в ночи, и, когда дверь
захлопнулась и немного погодя отъехала машина, погасла и последняя свеча,
еще раз осветив старика, закрывшего глаза, яркой вспышкой пламени.
* * *
Берлах всю ночь просидел в кресле, не вставая, не подымаясь. Чудовищная,
жадная сила жизни, еще раз мощно вспыхнувшая в нем, сникла, грозила
погаснуть. С отчаянной смелостью старик еще раз сыграл игру, но в одном он
солгал Чанцу, и когда рано утром, с наступлением дня, Лутц ворвался в
комнату и растерянно сообщил, что Чанц между Лигерцем и Тванном найден
мертвым под своей машиной, настигнутой поездом, он застал комиссара
смертельно больным. С трудом старик велел известить Хунгертобеля, что
сегодня вторник и его можно оперировать.
- Еще только год, - услышал Лутц голос старика, уставившегося в
стеклянное утро за окном. - Только один год.



[1] По-немецки пишется: gandarmerie.
[2] Убийца (франц.).
[3] Не был у Гастмана (франц.).