"Фридрих Дюрренматт. Судья и палач [D]" - читать интересную книгу автора

дверь спальни падал слабый свет, это был свет непогожей ночи. Он услышал
далекое завывание ветра. Со временем он начал различать в темноте книжную
полку и стул, край стола, на котором, как он с трудом распознал, все еще
лежал револьвер. Вдруг он почувствовал сквозняк, в спальне стукнуло окно,
затем с резким ударом захлопнулась дверь. Сразу же после этого старик
услышал из коридора звук тихо затворяемой двери. Он понял. Кто-то отворил
входную дверь и проник в коридор, не подумав о сквозняке. Берлах встал и
зажег стоячую лампу.
Он схватил револьвер и спустил предохранитель. Тут человек в коридоре
тоже зажег свет. Берлах удивился, заметив сквозь неплотно притворенную
дверь зажженную лампу, - он не видел смысла в этом поступке незнакомца. Он
понял его, когда было уже поздно. Он увидел силуэт руки, схватившей
электрическую лампочку, потом вспыхнуло голубое пламя, и все погрузилось
во мрак: незнакомец вырвал лампочку, вызвав этим короткое замыкание.
Берлах стоял в кромешной тьме, а тот начал борьбу, поставив свои условия:
Берлах должен был бороться в темноте. Старик сжал оружие и осторожно
отворил дверь в спальню. Он вошел туда. Сквозь окна падал слабый свет,
вначале еле заметный, но по мере того как глаза привыкали к темноте, все
усиливающийся. Берлах прислонился к стене между кроватью и окном,
выходящим на реку; другое окно было справа от него, оно смотрело на
соседний дом. Так он сто-. ял в непроницаемой тени, правда, в невыгодном
положении, так как никуда нельзя было отклониться, но он надеялся, что его
невидимость уравновесит шансы. Дверь в библиотеку освещалась слабым светом
из окон. Он должен был увидеть очертания незнакомца, когда тот появится к
дверях. В библиотеке вспыхнул тонкий луч карманного фонарика, скользнул,
шаря по переплетам, потом по полу, по креслу и, наконец, по письменному
столу. В его луче оказался кинжал-змея. И снова Берлах увидел руку сквозь
отворенную дверь.
Рука была в коричневой перчатке, она осторожно ощупывала стол, потом
вцепилась в рукоятку кинжала. Берлах поднял оружие, прицелился. Тут
фонарик погас. Старик опустил револьвер, стал ждать. Он глядел в окно,
угадывал черную массу беспрерывно текущей реки, громаду города по ту
сторону, кафедральный собор, как стрела устремленный в небо, и несущиеся
над ним облака. Он стоял неподвижно и ждал врага, который пришел, чтобы
убить его. Глаза его впились в неясный провал двери. Он ждал. Все было
тихо, безжизненно. Потом пробили часы в коридоре: три.
Он прислушался. Издали доносилось до него тихое тиканье часов. Где-то
просигналил автомобиль, потом проехал мимо. Люди из бара. Один раз ему
показалось, что он слышит дыхание, но, видимо, он ошибся. Так стоял он, и
где-то в его квартире стоял другой, и между ними была ночь, эта
терпеливая, беспощадная ночь, которая прятала под своим черным покрывалом
смертоносную змею, кинжал, ищущий его сердца. Старик еле дышал. Так он
стоял, сжимая оружие, едва ли ощущая, как холодный пот стекает по его
спине. Он ни о чем больше не думал, ни о Гастмане, ни о Лутце, не думал он
больше и о своей болезни, пожиравшей его тело час за часом, собиравшейся
уничтожить его жизнь, жизнь, которую он теперь защищал, полный жажды жить
и только жить. Он весь превратился в глаз, проникающий ночь, в ухо,
проверяющее малейший звук, в руку, сжимавшую холодный металл оружия.
Наконец он почувствовал присутствие убийцы, но по-иному, не так, как
ожидал; он ощутил на щеке неясную прохладу, ничтожное колебание воздуха.