"Фридрих Дюрренматт. Судья и палач [D]" - читать интересную книгу автора

писатель не без иронии.
-А кто уходил последним?
- Я.
Но Чанц не сдавался:
- При этом присутствовали двое слуг?
- Этого я не знаю.
Чанц хотел знать, почему не дан ясный ответ. Ему сдается, ответ
достаточно ясный, рявкнул на него писатель. Слуг такого сорта он не имеет
обыкновения замечать.
- Хороший или плохой человек Гастман?-спросил Чанц с каким-то отчаянием
и вместе с тем бесцеремонностью, заставившей комиссара словно ощутить
горячие уголья под собой. Если мы не попадем в очередной роман, то это
будет просто чудо, подумал он.
Писатель выпустил Чанцу такую струю дыма в лицо, что тот закашлялся, в
комнате надолго воцарилась тишина, даже плача ребенка не слышно было
больше.
- Гастман плохой человек, - произнес, наконец, писатель.
- Тем не менее вы часто бываете у него, и бываете потому только, что он
отлично готовит? - спросил Чанц возмущенно после очередного приступа кашля.
- Только потому.
- Этого я не понимаю.
Писатель засмеялся. Он тоже своего рода полицейский, сказал он, но без
власти, без государства, без закона и без тюрем. Это и его профессия -
следить за людьми.
Чанц в растерянности умолк, и Берлах сказал:
- Я понимаю, - и после паузы, когда солнце погасло за окном: - Мой
подчиненный Чанц, - сказал комиссар, - своим чрезмерным усердием загнал
нас в тупик, из которого мне трудно будет выбраться целым и невредимым. Но
молодость обладает и хорошими качествами, воспользуемся тем преимуществом,
что бык своим неистовством пробил нам дорогу (Чанц покраснел от злости при
этих словах комиссара). Вернемся к вопросам и ответам, которые тут божьей
волей прозвучали. Воспользуемся случаем. Как вы расцениваете все это дело,
уважаемый господин? Возможно ли заподозрить Гастмана в убийстве?
В комнате быстро наступали сумерки, но писатель и не подумал зажечь
свет.
Он уселся в оконной нише, и теперь полицейские сидели словно пленники в
пещере.
- Я считаю Гастмана способным на любое преступление, - донесся от окна
грубый голос с коварным оттенком. - Но я уверен, что Шмида он не убивал.
- Вы знаете Гастмана, - сказал Берлах.
- Я имею о нем представление, - ответил писатель.
- Вы имеете свое представление о нем, - холодно поправил старик темную
массу в оконной нише.
- Что меня притягивает в нем, это не столько его кулинарное искусство -
хотя меня теперь уже не так легко воодушевить чем-нибудь иным, - а
возможности человека,, действительно являющегося нигилистом, - сказал
писатель. - Всегда захватывает дух, когда встречаешься с подлинным
воплощением громкого слова.
- Всегда захватывает дух слушать писателя, - сухо обронил комиссар.
- Возможно, Гастман сделал больше добра, чем мы все трое, вместе