"Александр Дюма. Исаак Лакедем (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

Ведь стоило блистательным римлянам и римлянкам пересечь Марсово поле и
через Капенские ворота выехать на виа Аппиа, далеко не все продолжали
прогулку верхами или в экипажах. Многие сходили на землю и, оставив лошадей
и повозку на попечении рабов, прохаживались у могил и домов или брали у
бродячих торговцев стул либо скамеечку за полсестерция в час. Ах, вот где
удавалось лицезреть истинную изысканность! Вот где самовластно царила мода!
Вот где можно было изучать формы бород и причесок, покрой туник и
проникнуться величием вопроса, некогда разрешенного Цезарем, но вновь
поставленного под сомнение новыми поколениями, а именно: надо ли предпочесть
длинную тунику короткой и свободную - плотно облегающей тело. Цезарь носил
широкую и волочившуюся по земле, но со времени его смерти мода шагнула так
далеко! Там страстно спорят о том, насколько тяжелыми должны быть зимние
муфты, дискутируют о составе лучших румян или притираний из бобового масла
для разглаживания морщин и умягчения кожи, о самых благоуханных пастилках из
масла мирта и мастикового дерева, замешанных на старинном вине и призванных
очищать дыхание. Внимая глубокомысленным суждениям знатоков, женщины, будто
жонглеры, перебрасывают из ладони в ладонь шарики амбры, освежающие воздух и
наполняющие его ароматами. Они выказывают одобрение наклоном головы,
взглядом, а нередко и рукоплещут самым ученым и смелым теориям; их зубы,
приоткрываясь в улыбке, блестят словно жемчужины; откинутые на спину
покрывала позволяют восхищаться не только сверканием черных глаз под
эбеновыми бровями, но и чудесно оттеняющими их густыми белокурыми прядями
волос с рыжеватым, золотистым или пепельным отливом. Чтобы изменить их
первоначальный цвет, прелестницы пользуются мылом с буковой золой и козьим
жиром - пришедшему из Галлии средству, к смеси уксусного осадка и масла
мастикового дерева или, наконец, просто покупают дивные шевелюры в лавчонках
у портика Минуция, что напротив храма Геркулеса Мусагета. Бедные девушки из
Германии продают свои белокурые волосы стригалям за пятьдесят сестерциев, а
те перепродают их за полталанта.
На это-то зрелище с завистью глазеют и полуголый плебей, и голодный
бродяга-грек, "готовый взобраться на небеса за одну миску похлебки", и
философ в продранном плаще и с пустым кошельком, черпающий здесь темы для
своих выступлений против роскоши и богатства.
И все эти возлежащие, сидящие, прогуливающиеся, переминающиеся с ноги
на ногу люди, что воздевают руки к небесам только для того, чтобы рукава,
соскользнув к локтю, обнажили руки с выведенными пемзой волосами, хохочут,
клянутся друг другу в любви, перемывают кости ближним, напевают под нос
песенки из Кадиса либо Александрии, совершенно забыв о мертвецах, которые
прислушиваются к живущим и немо призывают их; праздные горожане говорят
всякий вздор на языке Вергилия или перебрасываются каламбурами по-гречески в
подражание Демосфену, предпочитая этот язык родному, ибо греческий воистину
создан для любовных излияний, а потому куртизанка, не умеющая сказать своему
любовнику на языке Таис или Аспасии: "Zwn кai, шvxn" ("Душа моя и
жизнь!"), - годна лишь на то, чтобы быть потаскушкой для иноплеменных
наемников-дикарей с кожаными щитами и наколенниками.
Пройдет еще полтора века, и лже-Квинтилиан на своем опыте убедится, что
значит не уметь говорить по-гречески!
При всем том именно для развлечения этих людей, ради того, чтобы
насытить их хлебом и зрелищами, усладить глаза и уши праздной легкомысленной
толпе, пустоголовым молокососам и красавицам с истасканными сердцами, сынкам