"Александр Дюма. Исаак Лакедем (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

шумно дышащими быками, - все спешат в Рим. Но благочестивый кортеж
паломников, достигнув развилки, сворачивает с древнего пути, оставляя влево
от себя двойную цепочку гробниц (их истории мы еще посвятим несколько
строк), и по поросшей высокими травами равнине движется в обход, новым
путем, что выходит на Тускульскую дорогу и упирается в ворота церкви святого
Иоанна Латеранского.
Если бы серая остывшая лава, из которой грубо высечены широкие серые
плиты, устилающие старую Аппиеву дорогу, не была смертоносна для всякой
растительности, в зазорах между ними давно бы кустились сорные травы. Но не
всегда эта дорога была такой пустынной. Некогда ее называли великой, царицей
дорог, путем в Элизиум. Она служила местом встреч живых и мертвых, всех, кто
в Риме эпохи цезарей был богат, благороден и изыскан.
И вдоль других дорог - Латинской, Фламиниевой - стояли усыпальницы; но
счастлив был тот, чья гробница находилась у Аппиевой дороги!
Интерес и уважение к смерти в Древнем Риме были столь же велики, как в
нынешней Англии. В годы правления Тиберия, Калигулы и Нерона, когда мания
самоубийств превратилась в подлинную эпидемию, римляне чрезвычайно пеклись о
месте, где их тело упокоится навеки. Некогда мертвецов погребали в городе, а
порой последним приютом милого праха становились даже стены родного дома.
Однако впоследствии этот обычай был признан пагубным для здоровья живущих.
Кроме того, похоронные обряды в любую минуту могли осквернить церемонии
городских жертвоприношений. Поэтому вышел закон, запрещавший хоронить или
сжигать покойников в черте города. Подобное право сохранили за собой лишь
роды Публикол, Тубертов и Фабрициев, и эта привилегия, дарованная в награду
за особые заслуги, внушала согражданам отчаянную зависть.
Помимо покойников из этих родов, столь высокой чести мог удостоиться
лишь победоносный военачальник, скончавшийся во время своего триумфа.
Вот почему живые весьма редко передоверяли наследникам заботы о своих
гробницах. Немалым развлечением было наблюдать за сооружением своей
усыпальницы. На большинстве доныне сохранившихся надгробий начертаны две
буквы: V.F., что значит: "Vivusfecit" [Сделал при жизни (лат.)], или три:
VS.Р., то есть "Vivus sibiposuit" [Поставил себе при жизни (лат.)], а то еще
V.F.C. - "Vivusfaciendum curavit" [При жизни повелел возвести (лат.)].
Как можно убедиться, похороны для римлянина были делом важным. Согласно
стойкому верованию, не вовсе исчезнувшему даже ко времени Цицерона, душа
человека, лишенного погребения, осуждена сотню лет блуждать по берегам
Стикса. Поэтому всякий, кто встретит на своем пути мертвое тело и не
захоронит его, совершает святотатство, искупить которое возможно только
принесением в жертву Церере свиньи. Впрочем, чтобы умилостивить богиню,
достаточно было трижды приблизиться к трупу и каждый раз бросить на него
горсть земли: это освобождало от иных обязанностей по отношению к почившему.
Однако опустить умершего в могилу - лишь полдела, главное - обеспечить
ему там подобающий уют. Языческая смерть кокетливее нашей, и к умирающим
века Августа она подкрадывалась отнюдь не в виде скелета с голым черепом и
пустыми глазницами, со зловещим смешком потрясающего над своей жертвой
изогнутою косой. Нет, она являлась ему в прекрасном обличье дочери Сна и
Ночи - бледной, с длинными распущенными волосами, белоснежными холодными
руками и ледяными лобзаниями. Она выходила из мрака как пришедшая на зов
незнакомая подруга, медленно, торжественно и молчаливо склонялась к
изголовью и одним траурным поцелуем запечатывала губы и глаза страдальца. С