"Александр Дюма. Исаак Лакедем (Собрание сочинений, Том 36) " - читать интересную книгу автора

быстрее, им вскоре пришлось убедиться, что он незаметным образом опередил
их. Теперь они взирали на него с удивлением, почти со страхом. Казалось,
этот путник принадлежит к иной людской породе, нежели те, кого он оставлял
позади так равнодушно, словно не признавал с ними родства. Он проходил
сквозь людские потоки подобно Роне, что пересекает Женевское озеро, не
смешивая свои мутноватые ледяные воды с теплой прозрачной влагой Лемана.
Однако, взойдя на вершину горы Альбано, откуда Рим, римская равнина и
Тирренское море не только внезапно открываются глазу, но, кажется,
устремляются вам навстречу, он остановился в задумчивости и, опершись обеими
руками на посох из лавра, окинул быстрым взором представшую перед ним
картину.
Впрочем, на лице его при этом не отразился восторг изумления: то было
чувство человека, припоминающего нечто давным-давно знакомое.
Воспользуемся этим кратким мигом, чтобы описать читателям хотя бы
внешность таинственного незнакомца.
Это был суховатый костистый мужчина сорока - сорока двух лет, росту
чуть выше среднего, на вид способный перенести любые тяготы и опасности.
Помимо синего плаща, перекинутого через плечо, на нем была серая туника,
оставлявшая открытыми ноги со стальными мышцами и могучие руки; казалось,
его сандалии за годы странствий пропитались пылью бесконечных дорог.
Голова его была непокрыта, и обожженное солнцем, иссеченное ветром лицо
невольно притягивало взгляд.
В его чертах великолепно отпечаталась выразительная красота семитской
расы: большие глубокие глаза то затмевались меланхолической грустью, глядя
из-под полуопущенных век, то, широко распахнувшись, мерцали мрачным огнем.
Нос с крепкой переносицей, прямой и точеный, чуть изгибался на конце,
подобно клюву больших хищных птиц. Насколько позволяла разглядеть длинная
черная борода, рот был большим, красивой формы, с чуть вздернутыми то ли в
презрительной, то ли в страдальческой усмешке уголками губ и острыми белыми
зубами. Не тронутые стрижкой черные, как и борода, волосы ниспадали на
плечи, словно у римских императоров-варваров или франкских королей,
вторгнувшихся в Галлию. Эбеновый ореол бороды и волос великолепно обрамлял
это лицо, казалось отлитое из красной меди, а лоб, затененный спускавшейся
почти до бровей шевелюрой, рассекала глубокая морщина - след перенесенных
горестей или мучительных раздумий.
Как мы уже сказали, этот человек внезапно застыл прямо посреди дороги,
и река паломников расступилась, обтекая его подобно водопаду, что двумя
потоками низвергается с горы, разделенный у самой вершины несокрушимым
утесом.
Даже в ранний утренний час, под веселыми лучами юного апрельского
солнца суровая неподвижность этого человека невольно смущала взгляд. Какой
же ужас он должен внушать ночной порой, когда ветер развевает его длинные
черные волосы и широкий плащ, а он, несмотря на грозу и бурю, озаряемый
молниями, размеренным и быстрым шагом продолжает свой путь сквозь лесную
чащу, по пустынным дюнам или скалистому морскому берегу, похожий на гения
лесов, демона вересковых пустошей или духа Океана!
Воистину, нельзя не понять того безотчетного страха, что заставлял
крестьян отшатываться от сумрачного путника.
Он же, между тем, стоя спиной к востоку и лицом к западу, видел справа
длинную гряду холмов, что упирается в гору Соракт, являя собою естественную