"Александр Дюма. Завещание господина де Шевелена ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

- Как так?
- Да; незачем развлекать тех, кто скучает, имея другом господина де
Шовелена и любовницей госпожу Дюбарри.
Наступило молчание; король, казалось, признал, что слова Ламартиньера
не лишены основания. Затем он сказал:
- Ну хорошо! Ламартиньер, друг мой, поскольку мы говорим о болезни,
порассуждаем, по крайней мере; вы говорите, что я развлекался всем, что есть
на этом свете, не так ли?
- Я это говорю, и это так.
- Войной?
- Черт возьми! Выиграть битву при Фонтенуа!
- О, что касается этого, зрелище было занимательным: люди, разорванные
в клочья; пространство в четыре льё
длиной и в льё шириной, залитое кровью; запах бойни, возбуждающий
сердце.
- И наконец, слава.
- Впрочем, разве это я выиграл битву? Разве не господин маршал
Саксонский? Разве не господин герцог де Ришелье? Разве - и прежде всего - не
Пекиньи с его четырьмя орудиями?..
- Не важно, а между тем, кому достался триумф? Вам.
- Согласен, и по этой причине вы считаете, что я должен любить славу.
Ах, дорогой мой Ламартиньер, - добавил король со вздохом, - если бы вы
знали, как плохо я спал накануне Фонтенуа!
- Что ж! Пусть так; перейдем к славе; вы можете, если не хотите сами
приобретать ее, заставить создать ее вам при помощи художников, поэтов и
историков.
- Ламартиньер, мне ужасны все эти люди: они либо болваны, еще более
пошлые, чем мои лакеи, либо исполины гордости, не умещающиеся под
триумфальными арками моего прадеда. Особенно Вольтер, этот шут; разве он
однажды вечером не хлопнул меня по плечу, назвав Тра-яном? Ему сказали, что
он король моего королевства, и негодяй этому верит. Поэтому я не хочу
бессмертия, что эти люди могли бы мне дать; за него пришлось бы слишком
дорого платить в этом тленном мире, а может быть, и в мире ином.
- В таком случае, чего вы желаете, государь? Скажите.
- Я желаю продлить свою жизнь настолько, насколько смогу. Я желаю,
чтобы в жизни этой было как можно больше того, что я люблю; поэтому я не
стану обращаться ни к поэтам, ни к философам, ни к военным; нет,
Ламартиньер, видишь ли, решительно, кроме Бога, я почитаю только врачей,
само собой разумеется, если они хороши.
- Черт возьми!
- Так говорите же со мною откровенно, дорогой Ламартиньер.
- Да, государь.
- Чего мне надо бояться?
- Апоплексического удара.
- От него умирают?
- Да, если вовремя не пустить кровь.
- Ламартиньер, вы больше меня не покинете.
- Это невозможно, государь: у меня есть мои больные.
- Прекрасно! Но мне кажется, что мое здоровье интересует Францию и
Европу не меньше, чем здоровье всех ваших больных вместе взятых; вашу