"Александр Дюма. Завещание господина де Шевелена ("Тысяча и один призрак") (Собрание сочинений, Том 35) " - читать интересную книгу автора

Людовик XV, если не считать двух или трех перенесенных им болезней, никогда
не страдал; счастливый смертный, он испытывал лишь нечто вроде предчувствия
старости - начинающуюся усталость, которую его врачи объясняли ему как
сигнал к отступлению.
Иногда на знаменитых ужинах в Шуази, где вырастали из-под паркета
уставленные яствами столы, где прислуживали пажи малых конюшен, где графиня
Дюбарри подстрекала Людовика XV пить стакан за стаканом, герцога д'Айена -
громко хохотать и маркиза де Шовелена - проявлять эпикурейскую веселость, -
Людовик XV с удивлением замечал, что его руке лень поднять стакан, полный
искрящейся влаги, которую он так любил; что лицо его отказывается скривиться
в неудержимом смехе от острот, появлявшихся порой из уст Жанны Вобернье
подобно осенним цветам, окаймляющим ее зрелый возраст; что, наконец, мозг
его холоден к обольстительным картинам этой счастливой жизни, какую дают
суверенная власть, огромное богатство и отменное здоровье.
Людовик XV вовсе не обладал открытым характером: и радость и печаль он
таил в себе; может быть, благодаря этой способности скрывать свои чувства он
стал бы великим политиком, если бы, как сам он говорил, у него нашлось на
это время.
Едва лишь заметив изменения, что начали в нем совершаться, он, вместо
того чтобы примириться с этим и философски вдохнуть первые дуновения
старости, которые бороздят чело и серебрят волосы, замкнулся в себе и стал
за собой наблюдать.
Самых жизнерадостных людей делает печальными анализ своей радости или
страдания; анализ подобен молчанию, возникшему посреди смеха или рыданий.
С тех пор короля видели только скучающим или печальным. Он уже не
смеялся над непристойностями г-жи Дюбарри, он уже не улыбался злословию
герцога д'Айена, он уже не замирал от дружеской ласки г-на де Шовелена,
своего сердечного друга, Ахата королевских эскапад.
Госпожа Дюбарри особенно жаловалась на эту печаль: по отношению лично к
ней она перерастала в холодность.
Такая нравственная перемена заставила врачей заявить, что если король
еще не болен, то непременно заболеет.
И вот 15 марта первый хирург Ламартиньер, заставив короля решиться на
ежемесячный осмотр, рискнул высказать замечания, считая их не терпящими
отлагательства.
- Государь, - сказал Ламартиньер, - поскольку ваше
величество больше не пьете, поскольку ваше величество больше не едите,
поскольку ваше величество больше не... забавляетесь, что же станете вы
делать?
- Разумеется, милый мой Ламартиньер, - ответил король, - то, что
сможет меня больше всего развлечь, кроме всего того, о чем вы сказали.
- Дело в том, что я вряд ли сумею предложить вашему величеству
что-нибудь новое. Ваше величество воевали; ваше величество пробовали
полюбить ученых и художников; ваше величество любили женщин и шампанское.
После того как вы отведали славу, лесть, любовь и вино, я заявляю вашему
величеству, что тщетно ищу хоть один мускул, хоть одну ткань, хоть один
нервный узел, который указал бы мне на существование у вас способности к
какому-нибудь новому развлечению.
- А! - откликнулся король. - В самом деле вы так думаете, Ламартиньер?
- Государь, подумайте хорошенько: Сарданапал был очень умным царем,