"Александр Дюма. Таинственный доктор ("Сотворение и искупление" #1, Собрание сочинений, Том 27) " - читать интересную книгу автора

придя к выводу, что здесь не обойтись без вылущивания шейки бедра, то есть
одной из тех операций, перед которыми отступают даже искуснейшие столичные
хирурги, решили во всем положиться на природу - иначе говоря, обрекли
больного на смерть от гангрены.
И тогда бедняга, поняв, что дела его плохи, обратился за помощью к
таинственному доктору. Тот немедленно откликнулся на зов пациента и объявил,
что операция предстоит трудная, но избежать ее нельзя, и потому он приступит
к ней безотлагательно. Трое врачей, движимые милосердием, заметили, что
неизбежная операция не только трудна, но и болезненна, вдобавок, кроме
физических страданий, она грозит больному еще и страданиями нравственными:
каково ему будет видеть, как хирургический нож отторгает часть его тела!
Однако доктор в ответ на это возражение только улыбнулся и,
приблизившись к больному, пристально взглянул ему в глаза, простер над ним
руку и повелительным тоном приказал ему заснуть.
Трое врачей с усмешкой переглянулись; до них, живущих вдали от Парижа,
долетали смутные слухи о месмеризме, но они никогда не видели его в
действии. К их немалому удивлению, больной тотчас повиновался приказу и
крепко заснул. Доктор взял его за руку и спросил мягким, но властным
голосом: "Вы спите?" Убедившись, что больной в самом деле спит, он тотчас
достал инструменты и так же невозмутимо, как если бы имел дело с трупом,
принялся за операцию. Доктор обещал, что она займет десять минут: точно
через девять минут нога была ампутирована и вынесена прочь из комнаты,
окровавленная простыня заменена чистой, больной переложен на другую постель,
рана перевязана; больше того, к великому изумлению трех врачей, больной,
проснувшийся по приказу доктора, улыбался.
Выздоравливал он долго, а когда совсем поправился, оказалось, что
доктор изготовил ему протез, с помощью которого, даже потеряв почти четверть
своего тела, он сумел самостоятельно передвигаться.
"Однако чем теперь заняться несчастному калеке?" - спрашивали не только
три врача, приговорившие его к смерти, но и многие другие горожане из числа
тех, которые всегда, даже при самой благоприятной развязке, бывают
чем-нибудь недовольны. В самом деле, не лучше ли было бы позволить бедняге
умереть и не заставлять его в течение десяти, двадцати, а то и тридцати лет
влачить жалкое существование нищего? На что он станет жить? Неужели ему
придется просить милостыню? Неужели коммуне, и без того небогатой, придется
взвалить на себя еще и эту обузу?
Но тут местный сборщик налогов, ссылаясь на сборщика налогов всей
провинции, объявил, что впредь казна будет выплачивать бедному калеке ренту
в триста ливров, хотя никто не знал, откуда взялись эти деньги и кто их
выхлопотал.
Не знал этого и сам больной, боготворивший доктора, о котором он
говорил всем и каждому:
- Пусть только скажет слово - и я с радостью отдам за него жизнь, ведь
она принадлежит ему.
Впрочем, - вещь почти невероятная для тех, кто не знает, что такое
маленький провинциальный городок, - доктору эта великолепная операция
принесла больше вреда, чем пользы: коллеги-врачи объявили, что они, пожалуй,
тоже сумели бы спасти больного с помощью подобной операции, но, по их
убеждению, лучше дать человеку умереть, чем возвращать его к жизни такой
ценой, тем более что душа больного значит куда больше, чем его тело.