"Александр Дюма. Таинственный доктор ("Сотворение и искупление" #1, Собрание сочинений, Том 27) " - читать интересную книгу автора

остовом, с массивными деревянными ребрами, свидетельствующими о детстве
строительного искусства, - расположены в сердце самого прелестного и
девственного пейзажа, какой только можно себе вообразить.
Здесь природа отнюдь не стремится к пышности. Во Франции славное
Берри - то место, где простота наиболее выразительна, а Аржантон, пожалуй,
самый простой город в Берри; здешние овцы - этот, можно сказать, герб
провинции - и здешние гуси, что плещутся в быстрой реке, - самые натуральные
овцы и гуси из всех, какие есть на свете.
Таков Аржантон сегодня, и таков же, по всей вероятности, был он в 1785
году, ибо это один из редких французских городов, которых не коснулось
гибельное дуновение последних революций и которые пощадил дух перемен. Хотя
с того дня, о котором мы ведем речь, прошло почти целое столетие,
аржантонские дома уже тогда были так же ветхи, как и сегодня, ибо они уже
много лет назад пришли в то состояние, когда возраст больше не оставляет
следов; если что в этих лачугах и поражает взор туриста, художника,
архитектора - так это их прочность; они подобны скалам и руинам укреплений,
нависающим над ними. Можно подумать, будто долговечность им сообщает сама их
ветхость, что они продолжают жить именно по причине своей древности; они уже
так давно клонятся вправо или влево, что привыкли к этому положению и не
видят никаких оснований падать куда бы то ни было, даже в ту сторону, куда
клонятся.
Трудно передать словами покой, безмятежность и благодушие, царившие в
душах аржантонцев 17 июля 1785 года; церковный колокол только что пробил
полдневный "Angelus" ["Ангел Божий" (лат.)], и все они, каждый в своем
жилище, поспешили покаяться Господу в своих безобидных грехах и попросить
его, чтобы он и впредь не оставил их своим попечением: умиротворенность
пейзажа и однообразие занятий исполняли необычайной кротости невинные души
аржантонцев, чей покой не возмущали ни промышленность, ни торговля, ни
политика, чья жизнь протекала на лоне все той же природы, среди деревьев,
которые испокон веков были такими же высокими, и домов, которые испокон
веков были такими же дряхлыми. Ведя подобное существование, аржантонцы и
сами, казалось, не менялись и не старели: всякий год горожане радовались
апрельскому солнцу, вселявшему в их сердца мужество, потребное, чтобы
справиться с тяжкими летними трудами и докучной зимней праздностью, и тем
походили на ласточек, каждую весну возвращавшихся под кровлю их домов.
Брожение умов, которым отмечен конец царствования Людовика XV и начало
царствования Людовика XVI, нимало не затронуло аржантонцев; они не
признавали над собою иной власти, кроме власти привычки. В Аржантоне знали,
что Францией правит король; никто из здешних жителей никогда его не видел,
но все ему верили и повиновались, ибо так приказал бальи, они ведь и в Бога
верили и повиновались ему, ибо так приказал кюре.

* * *

На одной из самых пустынных и заросших травой улиц Аржантона стоял дом,
отличавшийся от всех прочих лишь тем, что стены его были сплошь увиты
плющом, в листве которого по вечерам устраивались на ночлег, кажется, все
воробьи города и окрестных деревень.
Пернатые гости без опаски засыпали в своем убежище, вдоволь навозившись
в его листве, а на рассвете поднимали шумный и веселый щебет, но, несмотря