"Александр Дюма. Шевалье д'Арманталь (Собрание сочинений, Том 13) " - читать интересную книгу автора

своей дорогой.
Барон де Валеф въехал в город через заставу Пасси, направился прямо к
Арсеналу, взял поручения у герцогини дю Мен, в доме которой он был своим
человеком, и в тот же день уехал в Испанию.
Капитан Рокфинет сделал три или четыре круга шагом, рысью и галопом в
Булонском лесу, чтобы оценить различные качества своей лошади, и, увидев,
что это было, как и сказал шевалье, прекрасное, породистое животное, весьма
удовлетворенный, вернулся к папаше Дюрану, где один съел завтрак, заказанный
на троих.
В тот же день он отвел свою лошадь на конный рынок и продал ее за
шестьдесят луидоров. Она стоила вдвое дороже, но нужно уметь приносить
жертвы, когда хочешь обратить свое имущество в деньги.
Что касается шевалье д'Арманталя, то он поехал по аллее ля Мюет,
вернулся в Париж по авеню Елисейских полей и у себя дома, на улице Ришелье,
нашел два письма.
Одно из этих писем было написано столь знакомым почерком, что шевалье
вздрогнул всем телом, увидев его, и, протянув к нему руку так нерешительно,
словно это был раскаленный уголь, вскрыл его с трепетом, показывавшим, какое
значение он придавал этому письму. Оно гласило:

"Дорогой шевалье!
Сердцу не прикажешь, Вы это знаете, и одно из наших несчастий состоит в
том, что мы по природе своей не можем долго любить ни одного и того же
человека, ни одну и ту же вещь. Что до меня, то я хочу иметь перед другими
женщинами хотя бы то преимущество, что не обманываю человека, который был
моим возлюбленным.
Не приходите же ко мне в обычный час: Вам скажут, что меня нет дома, а я
так добра, что не хотела бы рисковать спасением души лакея или горничной,
заставляя их произнести столь грубую ложь.
Прощайте, дорогой шевалье; сохраните обо мне не слишком дурное
воспоминание и постарайтесь, чтобы и через десять лет я, как и сейчас,
считала Вас одним из самых галантных дворян Франции.

Софи д'Aвepн".

- Проклятье! - вскричал д'Арманталь, ударом кулака разбив на куски
очаровательный столик работы Буля. - Если бы я убил бедного Лафара, я бы не
утешился до конца жизни!
Несколько успокоившись после этого взрыва, шевалье принялся расхаживать
от двери к окну и обратно с таким видом, который доказывал, что бедняга
нуждается еще в нескольких разочарованиях того же рода, чтобы быть на высоте
философической морали, проповедуемой ему прекрасной изменницей. Потом,
покружив некоторое время по комнате, он заметил на полу второе письмо, о
котором совсем забыл. Еще два или три раза он прошел возле этого письма,
глядя на него с надменным равнодушием; наконец, подумав, что оно, быть
может, отвлечет его мысли от первого, с пренебрежением поднял его, не спеша
вскрыл, посмотрел на почерк, который был ему незнаком, поискал подпись,
которой не было, и, слегка заинтригованный этой таинственностью, прочел
следующее: