"Александр Дюма. Госпожа де Шамбле (Собрание сочинений, Том 51) " - читать интересную книгу автора

всем моим юношеским прихотям, а также открывала для меня свой кошелек, когда
требовалось совершить какое-либо доброе дело, а моя рента оказывалась на
исходе.
Я ничего от нее не утаивал.
- Приносишь ли ты радость другим? - спрашивала матушка.
- Стараюсь делать это сверх сил, - отвечал я.
- Счастлив ли ты сам?
- Да, матушка.
- Бывает ли тебе скучно?
- Никогда.
- Значит, все хорошо, - успокаивалась она и целовала меня.
Лишь к одному матушка относилась довольно строго.
Она взяла с меня слово, что я не буду играть в карты, и мне не
составило ни малейшего труда сдержать свое обещание.
- Лучше подписать вексель, чем взяться за карты, - внушала мне
матушка, - ведь, подписывая вексель, мы знаем, на что идем; к тому же
порядочный человек не станет брать на себя обязательства, которые он не в
состоянии выполнить. Взявшись за карты, мы попадаем в полную неизвестность и
блуждаем в потемках.
Герцог Орлеанский, осведомленный о моем образе жизни, в шутку называл
меня Маленьким Голубым Плащом.
Однако, когда шла речь обо мне и герцога спрашивали: "Чем все-таки
занимается ваш друг Макс, монсеньер?" - он отвечал с серьезным видом:
- Макс приносит пользу.
Герцог был знаком с моей матушкой и уважал ее. Женившись, он хотел
сделать ее придворной дамой своей супруги-принцессы, но матушка отказалась.
После смерти моего отца она покинула свет и не хотела бередить старые
раны.
В 1842 году принц погиб. Это было для меня страшным потрясением - я
даже могу сказать, что это было для нас страшным потрясением, не так ли? Вы
вернулись тогда из Флоренции, и мы вместе оплакивали нашего друга.
В Дрё, где Вы снова изъявили желание путешествовать вместе со мной, я
дал Вам адрес моей матушки, пояснив, что во Фриере всегда будут знать, где я
нахожусь.
В самом деле, именно там меня отыскало Ваше письмо. О друг мой! Матушка
была тогда при смерти.
В тот самый день, в пять часов утра, я узнал, что с ней случился удар.
Я добрался поездом до Компьеня и оттуда верхом во весь опор помчался во
Фриер.
Бедная матушка лежала безмолвно и неподвижно, но глаза ее были открыты.
Казалось, что она кого-то ждет.
Никого ни о чем не спросив, я устремился к постели больной с криком:
- Матушка! Вот и я! Вот и я!
Тотчас же слезы, которые я сдерживал на протяжении всего пути, хлынули
из моих глаз, и я разрыдался.
И тут матушка едва заметно подняла глаза к Небу, и на лице ее появилось
необычайное выражение благодарности.
- О! - воскликнул я. - Она меня узнала! Матушка, бедная моя матушка!
Она сделала над собой отчаянное усилие, и ее губы слегка дрогнули. Я уверен,
что матушка хотела сказать: "Сын мой!"