"Александр Дюма. Княгиня Монако (Собрание сочинений, Том 57) " - читать интересную книгу автора

мне претит начинать все снова и разъяснять очевидное. Кроме того, я очень
больна уже в течение нескольких лет; этот недуг будет усиливаться до тех
пор, пока он не сведет меня в могилу, что нисколько меня не волнует. Из-за
своих страданий я становлюсь капризной и привередливой; я вспыхиваю по
самому ничтожному поводу, моя душа не лежит больше ни к кому и ни к чему.
Мало-помалу я отдаляюсь от людей и уже давно отреклась от самой себя. Что
делать на этом свете, если ты уже не молода и не можешь больше ни нравиться,
ни властвовать?
В ту пору, когда мы приехали в графство Венесен, Кадрусс был еще молод
и холост. Впоследствии он женился на мадемуазель Дюплесси-Генего, как вам
уже известно, но, тем не менее, продолжал жить холостяком и у него были
другие женщины. Именно в это время мы и встретимся с ним снова - нам
придется перенестись в будущее, чтобы завершить эту главу, которая сегодня
меня забавляет, а завтра, возможно, будет внушать мне отвращение. Так уж я
устроена.
Прежде всего следует сказать, что у супруги маршала де Ла Мота,
воспитательницы детей французского короля, были три дочери. Их отец, простой
дворянин из Пикардии, преуспел благодаря своим личным заслугам и получил
высший чин в королевстве, в результате чего его дочери приобрели право
притязать на что угодно. Мать девочек, рано оставшаяся вдовой, хотела, чтобы
они, по примеру отца, выросли благочестивыми и достойными особами. Вероятно,
они желали того же, но тут вмешался дьявол, и они стали такими, какими мы их
видим сегодня. Все дочери маршала красивы, но кое-что в их фигуре требуется
подправлять. Госпожа де Севинье говорит об этом так: "Какая жалость! Барышни
де Ла Мот - это бриллианты, но в каждом из них есть пятно".
Это пятно - нечто вроде горба, расположенного не там, где он бывает у
горбунов; данный изъян, не лишенный изящества, не уродует и даже не портит
стана барышень. Все это видят, все об этом знают, но никто не желает, чтобы
они от этого избавились, - всем кажется, что без этого изъяна они не были бы
столь прелестными. Что касается их лиц, они - само совершенство. Особенно у
младшей, г-жи де Вантадур, - это подлинное чудо. Мне бы хотелось целый день
разглядывать ее лицо в зеркале; мне также хотелось бы, чтобы такое лицо было
у кого-нибудь другого, ибо у нее я его не выношу.
Так вот, когда эти дамы были барышнями де Ла Мот, старшую из них звали
мадемуазель де Туей. Вокруг нее увивались смазливые щеголи; супруга маршала,
желавшая найти дочери мужа, повелительным жестом разогнала этот ничтожный
сброд, запретила барышне строить глазки, дарить улыбки и писать любовные
записки; она проявила достаточно ловкости, чтобы одержать верх над
обитателями Королевства Нежных Чувств. С барышней же дело обстояло иначе. Ее
продолжали одолевать мелкие страсти; она мечтала не о женихах, с которыми
можно заключить брак в присутствии нотариуса, тем более что таковых не было
видно, а о другом; поэтому в ожидании лучшего она стала позволять себе
кое-что по мелочам.
Единственный мужчина, находившийся поблизости от девицы, с которой не
спускали глаз, был конюший ее матери, носивший имя д'Эрвьё - сорокалетний
человек, уродливый, но довольно хорошо сложенный; при всем его уродстве это
был мужчина, а не одна из тех кукол, с которыми играют маленькие девочки.
Барышня ясно дала ему понять, что если он станет с ней любезничать, то она
пойдет ему навстречу. Конюший сделал вид, что он ничего не понял, продолжал
держаться от девицы на почтительном расстоянии и в конце концов попросил у