"Дэвид Дучи. Смертельное сафари (кенийский детектив)" - читать интересную книгу автора

отделаться и завалиться спать.
Ему предстояло не такое уж простое дело, о чем я не преминул напомнить.
Во-первых, надо заполучить отпечатки пальцев американца, их в нашем архиве,
понятно, нет. Во-вторых, Сэм не мог заняться люксом номер пять до тех пор,
пока мы с фон Шелленбергом не отправимся на прогулку по городу, назначенную
на половину десятого.
Сэм, как и следовало ожидать, стал чертыхаться, но в конце концов
смирился - не бросать же в беде друга, который никогда его не подводил. И
Сэм неохотно поплелся вслед за мной в ресторан.
- Увидишь толстяка, который сидит один, это и есть американец, - сказал
я.
- Кто он? - спросил Сэм.
- Не знаю. Работает под туриста.
- А ты - под кого ты на этот раз работаешь?
- Как обычно. Честно зарабатываю на хлеб.
У входа в ресторан я замедлил шаг.
- Мы не можем сидеть вместе, - сказал я. - Однако уговор остается в
силе - я за тебя плачу.
Сэм дал мне несколько секунд и вошел, когда я уже садился за свой
столик. Сам он выбрал место непосредственно за спиной американца. Я ему
незаметно кивнул, намазал гренок маслом и налил кофе. Фон Шелленберг уже
расправился со своей едой и, откинувшись на стуле, закурил сигару.
Через несколько минут американец ушел. Сэм поднялся с места и
молниеносно схватил стакан, из которого пил янки. Несколько посетителей
заметили его маневр, но ничего не поняли. Официанты же по-прежнему дремали.
Вскоре ушли и мы с фон Шелленбергом. Я первым домчался до двери люкса и
перевесил табличку "Не беспокоить" с наружной ручки на внутреннюю. Когда же
в половине десятого мы собрались на экскурсию, я снова вывесил табличку,
причем немец ничего не заметил.
Такси довезло нас до Национального музея; это расстояние можно было
пройти пешком, не будь фон Шелленберг такой важной птицей. Ходить пешком
ниже его достоинства, вот и пришлось, не торгуясь, платить изумленному
водителю столько, сколько он заломил.
Снова выдался яркий солнечный день, и двор музея был запружен
туристами, все прибывающими в бесконечной веренице микроавтобусов.
Протолкавшись сквозь толпу, мы быстро обошли залы, почти ни к чему не
выказывая интереса, - от экспоната к экспонату, подобно нищим у витрин
дорогих магазинов. Хотя фон Шелленберг и задерживался порой у какого-нибудь
предмета, я видел, что мысли его далеки от музейных диковинок. Меня же
музеи, как и публичные библиотеки, никогда не привлекали.
Переходя от птиц к коллекции бабочек, мы столкнулись с толстым янки из
отеля "Бульвар". У него в руке была до смешного миниатюрная фотокамера, и
держал он ее так, будто собирался отправить в первую же урну для мусора.
Быть телохранителем - нервное занятие, никогда не знаешь, откуда ждать
опасности, в каком обличье явится смерть - высшее подтверждение твоей
профессиональной непригодности. Увидев американца, я инстинктивно напрягся -
отчего он здесь? Ощущая себя туго заведенной пружиной, я пристально следил
за каждым его движением. Фон Шелленберг, однако, не обратил на янки ни
малейшего внимания, просто его не заметил. Американец переминался в
нерешительности, словно собираясь что-то сказать немцу, затем свернул за