"Петр Иосифович Дубровин. Аннет (Повесть) " - читать интересную книгу автора

Она грустно смотрела мне в глаза, вдруг без улыбки сжала мою руку у
запястья, потом, уже опять улыбаясь, сказала:
- Ну, не будем унывать!
Конец этой странной любви она предвидела куда раньше и яснее, чем я.


***

Живо и с увлечением она рассказывала мне о годах, проведенных в
Сакре-Кёр. Часто это были сценки в лицах, и тогда она метко передразнивала
то простодушную бретонку, то лукавую пикардийку или шумливую беарнку, так
что я мог увидеть воочию, какими разными были воспитанницы пансиона.
Поведала она также историю своего перехода в католичество под влиянием отца
Клода Менье, старого духовника пансиона. В этом рассказе меня поразило
своеобразие пути, каким шла Аннет.
- Я была равнодушна к различиям в вероучениях, - говорила она, - ведь у
них всех одна суть. Я не умела еще оценить и разницы в культе, потому что в
семнадцать лет не понимала красоты ни мессы Палестрины, ни моцартовского
"Реквиема". Но была одна мысль, в ней меня убедил добрый отец Клод. Он мне
сказал: "Вы пришли сюда маленькой девочкой и все эти шесть лет росли в
стенах Сакре-Кёр. Этот пансион заменил вам и семью, и далекую родину, вы
полюбили его. Но ведь все, что здесь дорого вашему сердцу, - католическое.
Вы уже восемь лет живете во Франции и, может статься, проведете здесь еще
долгие годы. Однако все лучшее, что дала миру Франция и чем она продолжает
жить, - тоже католическое. В жизни и в религии важно живое чувство, а не
догматы, которые и в Эчмиадзине в основном те же. Так чего ради делать
догмат помехой живому чувству, связывающему вас с католической верой?" Таким
образом, я перешла в католицизм по чувству, а не по разуму.
Замечание верное, но смысл его был, пожалуй, шире, чем думала сама
Аннет, говоря так. В сущности, этим определялась она вся, целиком.
В 1905 году во Франции был принят декрет об отделении церкви от
государства. Воспоминания Аннет о Сакре-Кёр казались особенно интересными в
момент, когда шла борьба за конгрегационистскую школу. Сама она оставалась
убежденной конгрегационисткой, тоже, разумеется, по велению чувства.
В наших взаимоотношениях наметился еще один примечательный штрих. Она
не позволяла мне никаких трат на нее. Ей была прекрасно известна
воспитательная система моей матушки, которой всегда хотелось стать
Корнелией, матерью новых Гракхов. Нам прививались спартанские правила и,
хотя к тому не было ни малейшей внешней необходимости, нас всех троих, то
есть меня и братьев, держали возможно дальше от какого-либо соблазна
распоряжаться деньгами. Моя мать считала, что деньги, бесконтрольно
попадающие в руки к детям, развращают их. Поэтому я, испрашивая нужные мне
суммы на ту или иную конкретную цель - книгу, театр, подарок, прогулку и
прочее, отказа никогда не получал, но располагал весьма и весьма скромными
средствами на траты а discresion. Вот почему Аннет заранее исключала
возможность таких положений, которые обязывали бы меня потратиться на нее.
Но делала она это так, что самолюбие мое не страдало: тут она вдруг вступала
в права тетки по отношению к племяннику.
Я понимал, что это лукавый маневр, да и она видела, что я это понимаю,
но, гася готовую разгореться искорку уязвленной мужской амбиции, принимала