"Евгений Пантелеевич Дубровин. Дикие звери мира (Повесть)" - читать интересную книгу автора

машины блестит в свете вокзальных фонарей и похоже на круп долго бежавшей
лошади. По бокам локомотива стекают струйки воды, паровоз тяжело дышит, от
него валит пар, и Юрику кажется, что лоснящиеся бока машины поднимаются и
опускаются.
- Мама! - кричит Юрик. - Мама!
Мать стоит в буфете в очереди за пирожками со свекольным повидлом.
Неужели она не знает, что пришел поезд? Из помещения вокзала валом валит
народ. Дверь уже не хлопает, а непрерывно жалобно стонет.
- Мама!
Да что же это она! Разве теперь пробиться им через толпу, которая
осадила вагоны?
Наконец-то... Мелькнуло родное лицо. Пуховый платок с бахромой сбился
набок, на гладко зачесанные черные волосы падает снег.
- Господи, - бормочет мать, навьючивая на себя узлы и хватая чемодан. -
Два человека оставалось... Столько стояла...
- Скорее, Юрочка... Господи, не успеем...
Вагон забит уже до отказа, люди висят на подножке, напирая на
кондуктора, суя деньги поверх голов, умоляя... Сухонькое тело матери
отчаянно бьется о спекшуюся массу, пытаясь потеснить ее. Но куда там! Масса
даже не ощущает материных усилий. Только самый крайний мужик в рыжем
полушубке пружинит задом, смягчая удары матери. Юрик стоит рядом, не зная,
что делать...
Передохнувший паровоз начинает собираться в дорогу. Дыхание его
учащается, но медленно и неохотно. Видно, паровозу страшно не хочется снова
тащить тяжелый состав сквозь пургу, по холодным, занесенным снегом путям...
Вдруг паровоз свистнул, выдохнул пахнущий мокрым углем воздух, бешено
застучал колесами. Мимо пробежали озабоченные люди с фонарями. Перрон
дрогнул вместе с грудами ящиков и мешков, с озабоченными
железнодорожниками, с закутанным, вросшим в землю стрелком охраны...
Дрогнул и поплыл, все увеличивая и увеличивая скорость...
Держась за поручень и вцепившись в полу материного пальто, Юрик бежит
рядом с вагоном. Потом перрон кончился, Юрик на мгновенье повис в пустоте и
полетел головой в сугроб.
- Ма-ма, ма-а-а-а!
Мать пытается ногой нащупать землю. Оглянуться назад она не может, так
как обеими руками держится за дядькин кожух. Поезд идет все быстрее и
быстрее. Уже виден хвост состава.
- Ма-ма-м-а-а-а! Прыга-а-а-а-й!
Мать бросила дядьку в кожухе и стала падать спиной назад, то цепляясь
за поручни, то скользя по гладкому кожуху пальцами. Ей удается упасть не
затылком, а на бок, в двух шагах от стрелки. В первый момент Юрику
показалось, что она упала на стрелку - в пурге ничего нельзя было
различить, что она со всего маху ударилась головой о чугунную стрелку и
теперь лежит мертвая, с разбитой головой, но когда он подбежал, то увидел,
что мать сидит в сугробе, в двух шагах от стрелки и уже встает на колени
ему навстречу, помогая себе руками, с которых соскочили варежки. Платок
сбился ей на затылок, и длинные пушистые волосы (даже в этой жуткой поездке
мать ухитрялась часто мыть голову), волосы, в которые Юрик, когда был
маленьким, любил залезать обеими пятернями, забиты снегом... Рядом белели
узлы, в узлах были их самые ценные вещи. Чемодан мать бросила на перроне -