"Евгений Пантелеевич Дубровин. Дикие звери мира (Повесть)" - читать интересную книгу автора

"ДИКИЕ ЗВЕРИ МИРА!
ВСЕГО ОДНО ПРЕДСТАВЛЕНИЕ!
ПРОЕЗДОМ ИЗ ОДЕССЫ!
СПЕШИТЕ УВИДЕТЬ ДИКИХ ЗВЕРЕЙ МИРА:
тигра, льва, гиену, леопарда, рысь, медведя, зебру, носорога,
крокодила, бегемота, удава, очкастую змею и еще 23 вида, а также
ВСЕХ В МИРЕ ДИКИХ ПТИЦ!

Цена за вход 100 рублей. Начало в 15 часов".

Увидеть сразу всех зверей мира! Увидеть тигра, льва, носорога!
Юрик выбросил под забор сельдерей и со всех ног припустил к дому
своего лучшего друга Зайца. Заяц тогда еще был жив, он тогда еще не
превратился в маленький зеленый холмик в самом углу кладбища с покосившимся
крестом, на котором было написано: "Петр Семенович Друздилин. 1935-1944", -
а в скобках химическим карандашом приписано коряво, наспех, очевидно,
кто-то после похорон пробрался к могиле и приписал: "Заяць". С мягким
знаком - сразу было видно, что это кто-то не из отличников...
Заяц не поверил. Да и кто бы поверил на его месте: к ним в захолустную
Макеевку со всего мира прибыли звери и птицы.
Друзья сбегали посмотреть на плакат, и здесь, на пустыре, у плаката,
со всей остротой встал вопрос: где достать двести рублей? Нечего было и
думать, что двести рублей дадут тетка или Архип Пантелеевич. Еще меньше
можно было полагаться на мать Зайца. Мать Зайца была беднее мыши, живущей
на каком-нибудь не производящем продукты предприятии, например, на
электростанции. Она и вообще напоминала маленькую больную мышь, всю
выпачканную цементной пылью, - мать Зайца работала грузчицей на
железнодорожной станции.
Эх, если бы сейчас здесь была мать Юрика... Юрик даже зажмурился: так
ясно предстало перед ним лицо матери... И те дни...
...Ночь, метель... Сгорбленные фигурки людей на перроне... Человек в
тулупе до земли, с винтовкой через плечо, медленно прохаживающийся по
перрону. Он похож на бронированную башню на колесах. В небе несется луна,
но это не луна, а прожектор элеватора. Беспрерывно хлопает дверь вокзала,
низкого дощатого строения, облепленного снизу снегом в желтых пятнах.
У забора, огораживающего перрон от привокзального сквера, с
заметенными почти по пояс низкими акациями, на самодельном, из нетесаных
досок, чемодане сидит закутанный в пуховый платок мальчик. Этот мальчик -
Юрик. Он едет с матерью из голодного, холодного села, где немцы все съели и
разграбили, в теплую, сытую Макеевку, где немцы были совсем немного и не
успели все съесть и разграбить. Едут они бесконечно долго, и Юрик даже
постепенно стал забывать тот день, когда они выехали.
Неожиданно полотно снега разрывается сразу в нескольких местах и
проступают два неровно горящих глаза: один ярче, другой тусклее, темный
широкий лоб, по которому бегут струйки пота, выступающая вперед челюсть с
рядом зубов, отвисшее правое ухо. Огромное лицо надвигается, и постепенно
страшные горящие глаза превращаются в залепленные снегом подслеповатые
фары, зубы становятся решеткой, а отвислое ухо - перепачканным машинистом,
высунувшимся по пояс из окна паровоза и смотрящим вперед. Черное туловище