"Евгений Дубровин. В ожидании козы" - читать интересную книгу автора

позволил бы нам гонять целыми днями без дела. Сам он работал кузнецом,
слесарем, конюхом, имел золотые руки и любил, когда все вокруг работали.
В первые часы мне не удалось рассмотреть своего отца, так как мы вое
были заняты матерью. Она несколько раз падала в обморок. Говорит, говорит с
отцом, вдруг упадет на пол, и почти не дышит. Но потом, она немного
успокоилась, отец умылся и стал распаковывать свой рюкзак. Он достал оттуда
консервы, сало, зеленую фляжку со спиртом, большой кусок белой атласной
материи.
- Это тебе на платье, невеста, - сказал он матери, - Из парашюта...
Мать взяла материю, подошла к зеркалу и распустила кусок до пола.
Фигурой она действительно была похожа на невесту - тоненькая, а лицо
обветренное и морщинистое...
- Господи, старая-то какая... - Мать опустила руки и заплакала.
- Ну, ну, - отец отобрал шелк, - ты у меня еще красавица. А что же
мальцам подарить? Игрушек у меня нет...
- Игрушки... - сказала мать. - Для них порох да бомбы игрушки.
- Нате-ка вам планшет. В школу будете книжки носить.
- А противогаза у вас нет? - спросил я.
- Нет... - отец погладил меня по голове. - Какой большой ты стал... А
зачем тебе противогаз?
- На пращи, - ответила за меня мать. - Воробьев да стекла бить. Они и
планшет порежут. Такие разбойники... Слава богу, ты пришел...
- Ничего, они хорошие ребята, - сказал отец.- Ишь, какие орлы. Со
старшим уже можно выпить. Сколько тебе, Виктор?
- Четырнадцать.
- Верно.
Отец усадил нас рядом с собой и взял фляжку. Матери и мне он лишь
слегка плеснул в стаканы, а себе налил полкружки.
- За победу! - сказал он и выпил все до дна, не поморщившись.
- За то, что... живой, - мать поперхнулась и зарыдала. - Теперь... у
детишек... отец... Есть отец... Толя! Господи! Толя!
Этот вечер прошел словно во сне. Верилось и не верилось, что сидящий
рядом жилистый человек с длинными черными усами мой настоящий отец. Мать,
наверно, испытывала то же самое. Она или закрывала глаза и качала головой,
слушая бессвязную речь отца, или подходила к нему и плакала, упав на плечо,
а то, не стесняясь нас, начинала обнимать и целовать.
Отец много говорил, перебивая сам себя, перескакивая с одного случая на
другой. То он рассказывал, как попал в окружение, то про первый бой, то как
убили друга, то про войну в партизанах, то про Францию, куда он попал в
конце войны.
Я много читал книг про войну, но приключения отца были похлеще любой
книги. Рассказывая, отец сильно волновался: лицо шло красными пятнами, руки
дрожали.
- Ладно, ладно, - мать завинтила фляжку.- Потом доскажешь. Иди
ложись...
Она отвела отца в спальню и стала снимать с него сапоги.
- Постой, я сам... - бормотал отец и счастливо улыбался, гладя мать по
волосам. - Я же не раненый... Это раненым...
Мы взяли по куску сала, планшет и улизнули во двор. Было уже темно, но
я разглядел, что возле нашей калитки кто-то стоит. Это оказался