"Д.В.Дубровская "Судьба Синьцзяна. Обретение Китаем "Новой границы" в конце XIX в."" - читать интересную книгу автора

перекрещивались интересы различных народов, по которому проходил
трансъевразийский Великий шелковый путь, связывающий торговые центры Китая
и Центральной Азии уже не только с азиатскими странами и народами, но и с
Европой. Таким образом, караванные пути, проложенные местными жителями в
пустынях Центральной Азии от оазиса к оазису и проходы через горные
перевалы уже в начале новой эры становились настолько заманчивыми
стратегическими объектами, что по своей значимости их совокупность,
особенно район Хэси, можно сравнить, как бы непривычно это ни выглядело, с
проливами Босфор и Дарданеллы. В самом деле, получалось, что тот, кто имел
доступ на земли современного СУАР, располагал для своей торговли выходами
и на запад, и на юг (в Индию), и на восток (к Китаю), в свою очередь,
получая оттуда товары и проводя определенные культурные и религиозные идеи.
По свидетельствам исследователей этногенеза Восточного Туркестана и
Джунгарии, на территории современного Синьцзяна проживало с древности
индоевропейское (индоиранское) население (см. напр., Таким образом,
геостратегические модели Кашгарии как "мешка с развязанной горловиной,
смотрящей в сторону Китая" В эпоху Западной или Ранней Хань (206 г. до
н.э. - 23 г. н.э.) на территории Си-юя впервые появляются китайские
посольства, в частности, под руководством известного Бань Чао (32-102),
выполнявшие не только дипломатические, но и разведывательные функции. Они
выясняли возможности создания союзов против северных кочевников - сюнну
(гуннов), искали способ наилучшим образом воспользоваться торговыми
путями, пролегавшими через эти районы, приобрести лошадей. С этого времени
Западный край находится в сфере постоянных политических интересов Китая,
стремившегося в периоды наибольшей внутренней стабильности хотя бы
спорадически закрепляться на этих территориях.
Притязания китайских правителей на те или иные владения и районы имели
отшлифованные веками идеологические обоснования во внешнеполитической
доктрине. Работы многих исследователей дают надежный ключ к пониманию этих
проблем.
Уже в глубокой древности в Китае начинает формироваться особый взгляд на
окружающий мир, как на нечто низшее, малоразвитое - либо не стоящее даже
минимальных контактов, либо нуждающееся в исправлении. Эта характерная для
большинства крупных оседлых цивилизаций идеология,
конкретно-терминологически выразившаяся в сознании обитателей подобных
центров через идею противостояния "цивилизации" (китайское "ся" со времен
Чжоу) - "варварству" ("мань"), подобно антитезе "эллины" - "варвары" в
Древней Греции Традиционная концепция универсального китайского
мироустройства базировалась на этноцентрической теории, где Китай с
императором - сыном Неба во главе, на вершине пирамиды конфуцианских
отношений подчиненности (государь относится к подданному, как отец - к
сыну), занимал центр мыслимого мира. Естественно, что подобная схема
исключала признание "суверенитетов" и "равенства" неханьских народов и
государств. Император правил по Мандату Неба ("Тянь мин") и подвластная
ему страна занимала центр ойкумены, окруженный "варварами четырех сторон
света" - "и" (восточные), "мань" (южные), "жун" (западные), "ху" и "ди"
(северные). Уже древняя "Книга песен" "Шицзин", произведения которой
охватывают с XII по V в. до н.э., входящая в конфуцианский канон,
подтверждает существование описанной схемы:
Кто добродетелен и сдержан,