"Николай Иванович Дубов. На краю земли (повесть) " - читать интересную книгу автора

другой. Человек внизу не отрываясь смотрел в бинокль на верхушку горы и,
конечно, видел эти вспышки. Потом он опустил бинокль, вынул какую-то вещь из
кармана и начал то открывать, то закрывать правой рукой то, что держал в
левой.
- Зеркало! - догадался Генька. - Сигнализирует! Видите?
Это была самая настоящая сигнализация. Значит, диверсанты были не
выдумкой. И не один, а целая банда! Кто знает, сколько сообщников этого, в
шляпе, скрывалось по окрестным горам, урочищам* и распадкам! Если оказались
они на этой горе, то ведь могли быть и в других местах, прятаться в
непролазной чаще...
______________
* Урочище - участок, чем-либо отличающийся от окружающей местности.

Пашка побледнел и, заикаясь - он всегда заикается, когда боится, -
сказал:
- А м-может, лучше в-все-таки в аймак?
Генька, наверно, тоже струсил, но не подавал виду. А мне стало как-то
беспокойно и вспомнился дом. В горнице сейчас пахнет лепешками и
свежевымытым полом. Отец, должно быть, ставит самовар, а Соня ему помогает -
старается запихать в самоварную трубу длинную зеленую ветку с листьями. Из
трубы валит густой белый дым. Он стелется по земле, ест Соне глаза, она от
досады топает ногами, изо всех сил зажмуривается, но все-таки не уходит и
вслепую тычет веткой в самоварную трубу. Отец, улыбаясь, наблюдает за Соней
и говорит: "Молодец, доченька! Расти хозяйкой!" А мать доит корову. Корова
вкусно жует посоленный кусок хлеба и косит карим глазом; белая пенная струя
бьет в подойник... Вернусь ли я ко всему этому?
Мы отползли в кусты и начали совещаться.
Несмотря на нашу решимость умереть, но победить, было очевидно, что для
безусловной победы сил явно недостаточно. Пашка сказал, что он вовсе не
хочет умирать, и Катеринка сейчас же поймала его: "Ага, вот и струсил! А я
ничуточки не боюсь!" Геннадий пристыдил их обоих, так как сейчас не время
дразниться.
Благоразумнее всего было бы сообщить в аймак: там есть два милиционера,
и Генька сам видел, что у них настоящие наганы в кобурах и с медными
шомполами. Но в Колтубах все равно к телефону нас не пустят, и, значит, без
взрослых, так или иначе, не обойтись. Потом, это заняло бы не меньше шести
часов, даже если туда и обратно бежать бегом, а мало ли что могли натворить
за это время диверсанты! Оставалось одно: сообщить обо всем Ивану
Потаповичу. Генькин отец - председатель колхоза, а на фронте был старшиной,
и он, конечно, сразу придумает, что нужно делать. Слава, таким образом,
опять ускользала от нас. Но Генька решительно сказал, что нужно жертвовать
личным успехом в интересах государственной безопасности. Он, наверно,
где-нибудь это вычитал - так гладко и внушительно у него получилось.
И мы решили пожертвовать личным успехом.
Пашка предложил всем вместе идти к Ивану Потаповичу и рассказать, как
было дело, но Геннадий высмеял это предложение, так как диверсанты в наше
отсутствие могут скрыться и найти их тогда будет труднее. Идти должен один,
а остальные, замаскировавшись, будут непрерывно вести наблюдение.
- Пусть Павел идет, - сказала Катеринка. - Все равно он боится.
- Вовсе я не боюсь! Сама трусиха!..