"Анастасия Дубинина. Сердце трубадура " - читать интересную книгу автора

будь ты проклят.

...Сейчас, сказал голос-самоубийца. Сейчас, рыцарь. Или никогда.
Последний твой шанс.
Но решающим был не этот голос. И не тень бледного коня. И не...
...А маленький зверек, белка. Они редко бегают по земле - все больше
по деревьям. И потому, когда она - маленький зверек, Божий посланец -
высоко подкидывая шелковый задок, поскакала через дорогу... Эн Раймон
натянул поводья, засмеялся. Указал - не рукой, а ножнами меча, что был у
пояса (никогда не ездил без меча), указал, оборачиваясь у Гийому, смеясь и
смеясь. Белка замерла на миг, повернула маленькую, обостренно-четкую
головку, видна была каждая шерстинка, кисточки на ушах, маленький шерстяной
ангел, черные глаза... Глаза в глаза, и поскакала, ускорив ход, какая же
смешная, Господи...

...И чтобы остаться по ту черту мира, где скачет белка, где мы
останемся людьми, и помоги мне Христос, я не умею думать, но я так больше
не могу...
- Эн Раймон...
Он перекрестился бы - но не смог поднять руки, и воздух зазвенел
сотнями колокольцев, как кисти пояса дамы Агнессы, как волшебные бубенцы
красноглазых эльфовых коней, и больше уже не оставалось выхода, ястреб
завозился под монашьим своим клобучком, перебирая ногами, а Гийом, широко
открыв глаза (чтобы видеть, как она рушится) - с размаху ударил в эту
стеклянную проклятую стену голой рукой.
- Эн Раймон, я...
- все еще смеясь и смеясь, медленно обернулся, глаза просвечены
солнцем, карие и невидящие, почему я так ясно все вижу, будто раньше что-то
мешало, а теперь оно ушло -
- я люблю вашу жену.

...Глаза Раймона медленно меняли выражение; непонятно, что бы он
сделал, может, и ничего не сделал бы. Но он увидел Гийома так, как не
должен был его увидеть - как ветер, налетев, спутал и чуть откинул его
светлые волосы, короткую пушистую челку, и лицо его, молодое, честное,
необычайно красивое и ждущее, одновременно - беззаботное, и одно ухо
Гийома, просвеченное солнцем, было прозрачно-розовым, немножко смешно, а
губы приоткрылись в улыбке... Он увидел того Гийома, которого любила
Серемонда, увидел сразу все то, что она видела в нем, и понял ясно, как
видят мир при вспышке молнии, что это так и было в самом деле, а иначе быть
не могло, и она не могла не любить его. Молния - ты видишь все, ничего
потом не вспомнишь, но в тот миг, пока ты это видишь, ты почти всезряч - и
то, как она кричала от радости в его объятьях, и как он целовал ее в грудь,
тычась в темноте мягкими губами, как щенок, прикасаясь там, где еще не
искали теплые губы ее нерожденного сына... И сына (того, которым стал для
нее Гийом) тоже увидел. И этого Гийома он и ударил мечом.
...Гийом не успел перекреститься, он вообще ничего не успел. Ястреб,
почуяв кровь, взбесился, захлопал крыльями, и тело Гийома еще долго-долго
валилось с седла, а конь его рванулся вперед, крича, как человек, и тело,
запутавшись ногой в стремени, проволоклось несколько шагов, бороздя