"Анастасия Дубинина. Сердце трубадура " - читать интересную книгу автора

не было радужки, сплошной черный зрачок. Незадачливый сын подумал, что
проваливается туда, в эти черные дыры, проваливается...
- Понятно, друг мой Гийом. Я рад, что ты так откровенен со мною. Коли
так, не назовешь ли мне и имени своей возлюбленной? Говорить правду
надлежит до конца...
Деревья замерли. Ветер на миг замедлил свой ход, травы насторожились.
Они ждали. Ждали, что скажет Гийом.
Голос сеньора шел туго, как сквозь толщу земли:
- Да, особенно тому, кому ты обязан своим рыцарским званием...

Имя, имя. Назови имя.
- Я... я не могу сказать. Это... не только моя тайна.
- Но, может быть, я мог бы тебе помочь.
- Н-нет... спасибо.
(Какой чудовищный бред. Что это происходит такое? Что это мы оба
говорим? Разве это может быть правдой?
Какая-то маленькая часть сознания Гийома, отделясь от него, слушала
разговор со все возрастающим изумлением. Эта маленькая часть хотела
умереть. Она стремилась к правде, к гибели. Она толкала меня в пропасть. И
кажется, я даже знаю, как тебя зовут, маленькая часть меня, самоубийца.
Тебя зовут Совесть, голос Божий в человеке.)
- Все ведь знают...что имен... нельзя открывать. И Бернарт
Вентадорнский писал... что нельзя называть имени любимой. Только тому,
кто... поможет.
- Я помогу.
Спокойный голос, зачаровывающий, подчиняющий. Спокойный, черный,
всезнающий взгляд. Христе, спаси меня, я тону. Я попался, я ничего не вижу
и не понимаю.
- Поможете...мессен?..
- Да, Гийом, обещаю тебе, мальчик мой. Обещаю сделать все, что могу...
для тебя и твоей любви. Если...
Если - что?.. Поздно, поздно, подумал Гийом, который почти терял
сознание, как пьяный, как раненый, понимая, что более не может выносить
этого, что нужно это прекратить, прекратить... И, при замерших деревьях,
при одушевленном, прислушивающемся лесе...

- Донна Серемонда де Кастель.
(Вернуть, вернуть назад. Совсем ненамного. Я ведь прошу совсем
немного, Господи, только один миг. Вернуть назад и услышать, как я говорю
это, навсегда становясь человеком, навсегда поднимая лицо, и ало-золотое
солнце светит мне в глаза... Услышать, как я говорю это, и мой голос,
обретая собственную плоть, исходит из горла - из губ -
- Донна Серемонда де Кастель.)

...И ведь был, был миг, когда все могло быть исправлено. Когда все
могло бы стать правильно, раз и навсегда. Что бы ни случилось потом, что бы
ни... Он мог остаться человеком.

Но настоящий Гийом де Кабестань в том времени, которое не возвращается
даже по молитвам святых, а не только лжецов и прелюбодеев, сказал совсем