"Анастасия Дубинина. Сердце трубадура " - читать интересную книгу автора

платье моей жены!..
- Как же так, господин мой Раймон? - тупо повторил Гийом, медленно
зацветая красными и белыми пятнами. Ну же, мозги, давайте, работайте,
возопило все его существо, взывая о спасении; но мозги пребывали в
состоянии блаженной отрешенности от мира и спасать никого, подлецы, не
собирались со всей очевидностью.
- Это я должен вас спросить - как же так, друг мой Гийом, - голос
Раймона сделался очень странен. Некоторым рыцарям в зале стало слегка
нехорошо.
Гийом улыбнулся, как слабоумный, и развел руками. Руки глупо торчали
из узеньких голубых рукавов.
- Да я и сам не знаю, как так получилось, эн Раймон, - выкрутился он
из последних сил, чувствуя опять - второй раз за сутки - это ощущение
приближающейся розги, замирающего горячего воздуха. Господи, говорила же
мне мама - не ври, сынок, хуже будет... Почему я тебя не послушал, мама,
мамочка?.. Пусть я провалюсь куда-нибудь прямо сейчас, только пусть мне не
надо будет больше врать... - Как-то оно так... получилось само, я понимаю
не более вашего... Я, видите ли, всю ночь писал новую канцону и что-то
вообще уже ничего не понимаю...
...Элиас де Серданьи получил бы огромное, самое большое наслаждение в
своей жизни, если бы его сейчас попросили своего лучшего друга выдрать. Или
хотя бы закатить ему по шее - да посильней, так, чтобы встряхнуть ему
мозги, несчастному идиоту, чтобы уже никогда не... Элиас почувствовал, как
он вместе с Гийомом медленно проваливается в черную-черную воду. Друга надо
было спасать.
- Слуги, монсеньор, - вскакивая на ноги, вскричал он, ухмыляясь, как
полоумный, и взгляды - хотя бы частично - обратились на него. - Слуги,
прачки... разболтались совсем!.. Никуда не годится... Мне недавно тоже
дамский шенс подсунули. Принесли мои вещи после стирки, я стал поутру
одеваться - хвать, а там дамский шенс, совсем маленький, весь в каких-то
бусинках... Спасибо, паж заметил. Это все прачки, они шалят, монсеньор,
разболтались совсем, вилланки проклятые... Узнать бы, кто, да и выпороть,
а, господа?..
Раймон медленно перевел на Элиаса темный подозрительный взгляд. Лицо
его будто бы слегка разгладилось - или показалось?.. Гийом, торчавший в
дверях, как пугало, тем временем, воспользовавшись передышкой, начал
потихоньку пробираться к выходу.
- Мессен, если позволите, я... пойду, переоденусь...
...И тут напряженную тишину прорвал наконец смех. Он был серебряный и
в то же время водяной, как ручеек по камням, и исходил он из уст Серемонды,
баронесы де Кастель-Руссильон, которая сидела прямо, торжествующе, положив
перед собою прекрасные свои руки, сидела, смеясь, смеясь и смеясь...
- Эти поэты, - проговорила она звонко, по-девчоночьи счастливо, пока
барон, муж ее, поворачивался к ней, - ах, эти поэты такие рассеянные!..
Просто сил никаких нет! Вот и все они так, и Пейре... ах, Пейре Видаль
такое творит при Тулузском дворе!.. Ах, трубадуры, слуги музыки, народ не
от мира сего, ха-ха-ха...
Приняв, очевидно, какое-то решение, Раймон опустился вновь на свое
сиденье, повел глазами в сторону пажа.
- Труби воду, мальчик... А вы, Гийом, и в самом деле ступайте,