"Анастасия Дубинина. Сердце трубадура " - читать интересную книгу автора

Делай, как хочешь, только... не... уходи...)
Но под конец она все же не выдержала, и один-единственный длинный
всхлип прорвал плотину. Через мгновение - а иначе и оказаться не могло - он
уже обнимал ее, целуя в склоненную голову, и найти бы ей прощения с такими
хитрыми уловками, на которые только последний негодяй не клюнет... Какое уж
там прощение - разве что в одном-единственном случае: если бы она не
заплакала нечаянно.

Потом, впервые за много-много дней, они предавались любви - на
неразобранной кровати в широком алькове, не загасив ни одной из многих
ярких свечей, и у них было чудовищно мало времени - кто угодно мог
постучать в дверь когда угодно, а внизу собирались на ужин жители и гости
цитадели, и у этих двоих, ласкавших друг друга на краю пропасти, даже не
было времени раздеться по-хорошему... И Серемонда, уже заведомо проигравшая
свой спор, уже познавшая собственную слабость и позор, была до
невозможности счастлива. Она целовала своего возлюбленного - в глаза, в
руки, в темную смешную родинку на ухе, и опять дивилась, какие у него
ладони - сильные, с теми же мечевыми мозолями на указательном, что и у
Раймона, что и у большинства рыцарей, но притом и изящные, с этим далеко
отставленным, прямым большим пальцем (знак плохого лгуна), с пальцами, чуть
расширявшимися к концам, с острыми суставами... Гийом, маленький мой.
Возлюбленный мой, сын мой. Нерожденный мой сын.
- Что, моя донна? - горячий шепот, легкое, быстрое дыхание. Она
испугалась, что произнесла это вслух - свою постыдную молитву: "Не покидай,
не покидай меня, прошу тебя, не покидай, прошу Тебя, Господи, пожалуйста,
оставь нас вместе..." Испугалась - и не ответила, только простонала что-то
невнятное, еще сильнее подаваясь навстречу, и он зарылся лицом в ее мягкие,
длинные волосы... Ничего не надо доказывать, нет никаких сестер, споров,
глупой гордыни, ничего нету. И не надобно. Только, Господи, пожалуйста,
оставь мне моего Гийома, оставь мне его, оставь мне только это.
А Гийом ни о чем не думал. Тело его само сказало за него, что он ее
любит и не оставит ни за что, и не надо было разбираться, где здесь любовь,
а где жалость, где страх и где печаль, и где Серемонда, тихо плачущая - она
часто плакала под его прикосновениями - а где его давно умершая мать...
Делай, что делаешь, главное - будь честным и храбрым и будь готов за все
отвечать. Тогда, может, будешь угоден Господу. А если и тогда не будешь -
все равно останься таким.

Уже наведя порядок в своем туалете - они все успели, их никто не
потревожил, им повезло - Гийом обернулся к своей даме, оглаживающей ткань
верхней одежды, стремясь заглянуть себе за спину - все ли там лежит
правильно?..
- Гийом, нам нужно поспешить. Дай Бог, чтобы ужин еще не начался.
- Да, конечно... А кстати, донна, какое это нижнее платье?.. Ну, в
котором мне надо завтра выйти к обеду?.. Вот это, которое на вас?..
- Д-да... Или н-нет... То я переменила, вон оно, на перекладине...
- Какое? - Гийом уже стоял у длинного горизонтального шеста, куда
вешают одежду, чтобы не помялась, и тащил что-то голубое за длинный
шелковый рукав. - Это вот?
- Это... А ты... хочешь... все-таки...