"Анастасия Дубинина. Испытание водой (Часть 3) " - читать интересную книгу автора

хватает почему-то бешеного, совершенно неосмысленного Анри, начисто
лишенного всех видов слуха - как музыкального, так и поэтического, Анри,
который гоготал как лошадь, дрался как асассин и однажды с досады запустил в
голову обыгравшему его рыцарю горстью шахматных фигур - не за то ли Ожье
Датчанина изгнали? Эх, Анри, Анри. Мессир Анри, сеньор мой. Найдется ли в
Шампани еще один дурак, который с таким же завидным постоянством будет вам
поддаваться, читая на вашем широком лице подробную летопись всех задуманных
ходов - шахматных хитростей, достойных десятилетнего ребенка?..

...Задумавшись, Кретьен едва не подпрыгнул на ходу, когда столкнулся с
искомым Филиппом прямо-таки лицом к лицу. Беседуя о чем-то с капелланом, при
виде которого Кретьен слегка покраснел и дернул бровью, юный граф
прогуливался по наружной галерее, залитой майским радостным солнышком.
Светлый май, любимый трубадурский месяц, выдался просто как в провансальских
песнях - светлым и радостным, когда и пеньки зеленеют и покрываются новыми
веточками; чего уж тут удивляться, что живому человеку из плоти и крови
снится Бог знает что, вскользь подумал Кретьен, обращаясь к графу с
приветствием. Лицо Филиппа, которому, со всей очевидностию, уже наскучил
предмет их с отцом Блезом беседы, озарилось надеждой - и капеллан,
истолковав порыв господина совершенно правильно, отступил в сторону. Поэт и
покровитель пошли рядом под сенью аркады, и откуда-то снизу изумительно
сильно пах жасмин.
Мессир Филипп даже в такое теплое утро был одет сдержанно, как всегда -
верхняя одежда черная, бархатная; нижняя, цендалевая - белая. По широкому
краю рукавов - золотая вышивка, дань гербовому цвету. На гладких темных
волосах - новая шапочка, совсем маленькая, не поймешь, чего на ней больше -
бархата или камушков-гранатов, мелких, как бисер. И перчатки он тоже любил -
даже дома, в замке; сегодняшние его перчатки из светлой замши щеголяли
нарядным тиснением, и прямо поверх них - несколько крупных серебряных колец.
- Прекрасный день, мессир Филипп.
- День прекрасный, мессир Кретьен, да дела скверные.
- В самом деле?..
- Опять, говорят, еретики зашевелились. Казалось бы, еще отец эту
заразу по всей Фландрии искоренил - лет шесть назад покончили с остатками
врагов веры христианской... Однако же нет, вот в Аррасе опять какие-то
непорядки, кто-то там проповедует, мозги вилланам мутит. Стоит оставить двор
хоть ненадолго!.. И куда только дядя смотрит, хотел бы я знать?.. Придется
разбираться, - будто мало мы эту южную заразу искореняли, по тюрьмам было
пересажали тех, кто не успел попрятаться, - и вот, пожалуйста, оправились,
снова поднимают голову!.. Сегодня епископ Камбрэ должен приехать, на кого-то
жалуется, просит помочь. Неприятности с его землей, насколько я понял.
Впрочем, Бог с ними, не буду вам настроение портить. С этим аббаты пускай
разбираются, а мы, скромные миряне, поговорим о чем-нибудь другом. Вот
скажите лучше, много ли вы вчера написали?..
(Граф-то он граф, а до стихов жаден, прямо как, к примеру, Годфруа...
Во всех отношениях достойный человек этот Филипп. Почему же я не ценю его и
вполовину так сильно, как он того заслуживает?.. Ведь он, кровь Господня,
того заслуживает!.. Вздохнул, бедняга - еще бы, хочется о стихах поговорить
или прием устроить, а тут какие-то еретики...)
- Не то что бы много, мессир Филипп... Дело в том, что до сих пор я