"Анастасия Дубинина. Испытание водой (Часть 1) " - читать интересную книгу автора

...Зазвонили колокола, монахи потянулись ко всенощной. Солнце зашло,
пришло время молитв перед сном. Ален покорно потянулся ко всенощной тоже,
снова - второй раз в жизни - просозерцал росписи на стеклах, поклонившись
Готфриду и Раймону, и зубчатым Антиохийским стенам. Правда, был вечер, и они
все уже не так светились; но все равно, здорово помогали забыть о пустоте в
желудке. Молясь святому Мартину, подателю милостыни, Ален с очень деловым
видом проскользнул в гостиницу вслед за отцом Бернаром, когда туда
потянулись бароны - немногие из них, бывшие на мессе. А там, внутри, он
просидел несколько часов, согнувшись под лестницей, поминая бедную смиренную
лысуху и слона, который если уж упадет, то и встать не может, потому как
коленок не имеет, бедолага... Я тоже скоро стану как этот слон. Или как
антилопа, у которой рога как пилы, но она ими запутывается в колючем
кустарнике и помирает... Господи, до чего же тяжело быть вором. Интересно,
хоть какой-нибудь святой покровительствует ворам? Вот бы раздобыть частичку
его мощей - на будущее...

Когда, наконец, дом гостей окончательно затих, Ален выбрался из своего
укрывища, разминая затекшие члены. Это был печальный, воистину очень
печальный день, и оставалось только надеяться, что он хотя бы увенчается
успехом.

...Он добрался уже до самой двери, и в очередной раз успел в ужасе
задуматься, как же он собирается исполнять свой дурацкий план. Наверняка их
там нет, этих крестов, а есть только спящий отец Бернар со своей братией.
Который, наверно, прикажет его тут же повесить, даже не выслушав его глупый
просительный лепет. Ну да ладно, выбора-то нет. Святой Мартин, ты подавал
всем бедным, пожалуйста, услышь мою молитву...
И тут на его плечо легла рука.

Это оказалась весьма тяжелая и жесткая рука; монах в белом
цистерцианском облачении - из Бернаровой, верно, свиты - развернул мальчишку
лицом к себе, а второй, выступая из-за боковой двери, отнял руку от свечи.
Мигающий огонек высветил тяжелое, рубленое лицо с грозными бровями, широко
расставленные темные глаза. Монаху был лет пятидесяти, здоровенного роста и
очень сердитый.
- Это что еще такое? - спросил он тоном, от которого у Алена все
поджилки затряслись. Он затрепыхался в сильных руках, как рыбка на крючке,
как бедная антилопа в кустарниках, изо всех сил пряча глаза. Уши его (хорошо
хоть, не видно под капюшоном) горели, как уголья.
- Воришку поймали! - как-то даже радостно оповестил второй ситосский
монах, помоложе, тот, что сейчас приблизил свечку к Аленову лицу. - Это ты
что же, отца Бернара ограбить задумал? Во дает! Брат Пьер, что ж с негодяем
делать будем?
- Я не... воровать... - отчаянно воззвал помирающий со стыда Ален,
корчась в жесткой черной рясе, как грешник на адском костре. В кои-то веки
ему было все равно - провалиться сквозь землю или вознестись на небеса,
только бы очутиться подальше отсюда, и прямо сейчас.
- Да что ты говоришь? - возликовал молодой монах, хватая воришку за
второе плечо и дергая на себя. Капюшон свалился, потерянное и красное от
стыдобы лицо ночного татя явилось на свет во всей своей красе. - А что ж ты