"Диана Дуэйн. Рука, кормящая тебя" - читать интересную книгу автора

пасынки и привести свой "дом" в порядок. Будет дьявольски забавно посмотреть
на это.
Но руку в тазу под столом не вернешь владельцу. Возможно, у рук нет
глаз, но эта таращилась на цирюльника.
"Навоз", - сказал Лафен.
Это было одно из наименее обидных прозвищ, которыми обзывали НФОС -
Народный Фронт Освобождения Санктуария. Сначала о нем ходили лишь смутные
слухи - таинственные упоминания об убийстве тут, ограблении там,
направленных на то, чтобы скинуть захватчиков Санктуария, всех скопом. Затем
фронт стал вести себя более активно, нападая на военных и духовенство,
которых вожди фронта считали угнетателями. Постепенно псевдопасынки
прониклись к НФОС жгучей ненавистью: не только потому, что тот поразительно
успешно расправлялся с ними, но по вполне объяснимой (хотя и неупоминаемой)
причине того, что большинство нынешних "пасынков" являлись уроженцами
Санктуария и едва ли считали себя угнетателями. Более того, фронт сначала
вызывал у них даже некоторое сочувствие. До определенного времени. До тех
пор, пока не начал подсыпать отраву им в чаны с вином, не разместил на
близлежащих крышах снайперов и не начал науськивать мальчишек из трущоб
бросать камни на головы мастеровых, невинно отдыхающих у стен в часы
обеденного перерыва...
Харран сам всей душой поддерживал цели фронта, хотя тщательно скрывал
это от остальных. "Черт побери ранканцев, - подумал он сейчас, - с их
сопливыми новыми богами. Появляющимися и исчезающими храмами, молниями на
улицах. А теперь еще эти чертовы рыбоглазые со своими змеями. С убогой
обделавшейся богиней-матерью, являющейся в виде птиц и цветов. О Сивени!.."
На мгновение Харран стиснул кулаки и затрясся, закрыв глаза. Образ Самой
наполнил его... ясноглазая Сивени, вооруженная мечом, богиня-защитница,
госпожа полуночной мудрости и смертоносной правды. Безумная дочь Ильса,
которой Он никогда не мог сказать нет; сверкающая взором проказница,
жестокая, прекрасная, мудрая - и потерянная. О моя госпожа, вернись! Возьми
назад то, что принадлежит тебе...
Мгновение, и возвратилась прежняя безнадежность. Испустив вздох, Харран
посмотрел на Тиру, чья морда неожиданно дернулась под его рукой,
оборачиваясь к окну.
В окно влетел ворон. Цирюльник уставился на него, стиснув шерсть на
загривке Тиры, чтобы помешать собаке прогнать птицу. Ибо ворон - птица
Сивени: Ее посланник, раньше серебристо-белый, но уличенный однажды госпожой
во лжи и в минутном порыве ярости проклятый и выкрашенный в черный цвет.
Черная птица скосила на Харрана ясный черный же глаз. Затем, глянув под
стол, где в тазу лежала рука, ворон вдруг заговорил.
- Пора, - сказал он.
Тира зарычала.
- Нет, - прошептал Харран.
Ворон, обернувшись, хлопнул крыльями и улетел. Вырвавшись из рук
Харрана, Тира в безумной радости выскочила через дверь во двор, лая вдогонку
улетающей птице.
Харран был настолько потрясен, что едва мог думать. Он действительно
говорил? Или мне это померещилось? Какое-то мгновение второе казалось более
вероятным, и лекарь, прислонившись к столу, ощутил слабость и раздражение от
собственной глупости. Один из старых ученых воронов из храма Сивени,