"Дафна Дю Морье. Стеклодувы" - читать интересную книгу автора

собиралась взять с собой.
Было около четырех часов в воскресенье на следующей неделе, когда мадам
Дюваль вместе с дочерью мадам Розио явилась с визитом в дом номер тридцать
один по улице Помп в Пасси. Дом был расположен в хорошем месте, на углу
улицы Тур, напротив школы для мальчиков. Позади дома находился сад и длинная
аллея, обсаженная деревьями, которая вела прямо к Булонскому лесу.
Дверь им открыла приветливая горничная, она взяла их визитные карточки
и проводила в красивую комнату, выходившую окнами в сад, из которого
слышались крики играющих детей. Через минуту-другую на пороге стеклянной
двери, ведущей в сад, показался мужчина, и мадам Розио, коротко объяснив
цель визита и извинившись за вторжение, представила свою мать.
Одного взгляда оказалось достаточно. Голубые глаза, светлые волосы,
посадка головы, быстрая любезная улыбка, говорящая о желании понравиться, в
сочетании с намерением обернуть обстоятельства в свою пользу, если только
представится возможность - тут был весь Робер, каким она помнила его сорок,
пятьдесят, шестьдесят лет тому назад.
Мадам Дюваль взяла протянутую руку в обе свои и долго ее не выпускала,
устремив пристальный взгляд своих глаз, как две капли воды похожих на его
глаза, на лицо этого человека.
- Простите меня, - сказала она, - но у меня есть все основания
полагать, что вы мой племянник, сын моего старшего брата Робера-Матюрена.
- Ваш племянник? - Он с удивлением смотрел то на мать, то на дочь. - Но
боюсь, что я не понимаю... Я впервые встретил мадам... мадам Розио две
недели тому назад. Я не имел удовольствия встречаться с вами раньше, до
этого...
- Да-да, - перебила его мадам Дюваль. - Я знаю, как вы познакомились,
но она была слишком удивлена, когда узнала ваше имя, и поэтому не сказала,
что девичья фамилия ее матери Бюссон, и что Робер-Матюрен Бюссон,
мастер-стеклодув, который эмигрировал, был ее дядей... Короче говоря, я ее
мать, а ваша тетушка Софи, и я ждала этого момента почти полвека.
Они подвели ее к креслу и заставили сесть, а она отирала слезы - так
глупо, говорила она, не выдержать и расплакаться, и как стал бы смеяться над
ней Робер. Через несколько минут она успокоилась и в достаточной мере
овладела собой для того, чтобы осознать тот факт, что ее племянник, правда,
высказал большую радость, обнаружив родственные отношения между ними, но, в
то же время, был в некотором недоумении по поводу того, что его тетушка и
кузина оказались провинциалками, а не высокородными титулованными дамами, и
не могли похвастаться ни обширными поместьями, и разрушенными замками.
- Но самое имя Бюссон, - настаивал он. - Я привык думать, что мы
принадлежим к аристократическому бретонскому роду, который ведет свое начало
от четырнадцатого века, что мой отец, мастер-дворянин, сделался
гравировщиком исключительно для своего удовольствия, что наш девиз - "Abret
ag Aroag", то есть "Первый и главный", принадлежал средневековым рыцарям
Бретани. Неужели вы хотите сказать, что все это неправда?
Мадам Дюваль смерила своего племянника скептическим взглядом.
- Ваш отец Робер был первым, наиглавнейшим и самым неисправимым
выдумщиком из всех, которые только существуют на свете, - холодно сказала
она, - и если он рассказывал эти басни в Англии, у него, несомненно, были на
то свои основания.
- Но шато Морье, - возражал изобретатель, - замок, который крестьяне