"Дафна Дю Морье. Стеклодувы" - читать интересную книгу автора

в шато, который был больше и роскошнее шериньи, но, более того, дом
принадлежал его родителям, они были там хозяевами - по крайней мере, так
считал Робер. Он ухитрялся тем или иным способом завладеть ключом от
парадной залы, сняв его со связки матери, и забирался туда потихоньку от
всех. Откинув полотняный чехол, он усаживался в парчовое кресло и воображал,
что пустая безмолвная комната полна гостей, а он сам - созвавший их хозяин.
У Пьера и Мишеля таких фантазий не было. Под самыми окнами их комнаты
начинался лес, и им ничего больше не было нужно, а особенности Пьеру. В
отличие от уютных рощ и перелесков Шериньи, пересеченных широкими дорожками,
здешние леса были густы, суровы и даже опасны, они простирались, насколько
хватало глаз, если смотреть из окна сторожевой башни шато. Там водились
дикие кабаны, а, возможно, и разбойники. Пьер постоянно попадал во всяике
переделки: он забирался на самые высокие деревья и падал оттуда; его
постоянно приходилось переодевать, так как он то и дело оказывался в воде,
свалившись в какой-нибудь ручей; приносил домой птиц, летучих мышей, хомяков
и лисиц, прятал их в пустых комнатах и пытался приручить, вызывая тем самым
немалый гнев матушки.
Здесь, в Ла-Пьере, матушка была хозяйкой стекловарни, а также
chatelaine - хозяйкой и хранительницей шато. На ней лежала ответственность
не только за благополучие всех работников и их жен - а их насчитывалось не
менее сотни, не считая углежогов, живших в лесах, - но также за целость и
сохранность всего того, что находилось в пределах шато. Наличие трех
шаловливых сыновей отнюдь не облегчало эту задачу, хотя Робер обучался
французскому языку и латыни - благодаря ревомендации мсье Броссара и маркиза
де Шарбона ему давал уроки кюре из Кудресье, у которого тогда же обучался
сын мадам ле Гра дю Люар. У моей матери умерли в младенческом возрасте двое
детей, мальчик и девочка, и только после этого, в тысяча семьсот шестьдесят
третьем году родилась я, а вслед за мной через три года - моя сестра Эдме.
Это завершило состав нашего семейства, в котором все были очень дружны и
привязанны друг к другу - старшие братья попеременно то дразнили, то ласкали
младших сестренок.
Если и существовали какие-либо разногласия между родителями и детьми,
то причиной обычно было заикание моего брата Мишеля. Мы с сестрой не знали
того времени, когда он не заикался, и не придавали этому никакого значения,
думая, что так и должно быть, но матушка рассказала нам, что заикаться он
стал после того, как появились на свет его маленькие сестренка и братишка -
Франсуаза и Проспер. Они родились одна за другим и вскоре же умерли, когда
Мишелю было четыре или пять лет.
Произошло ли это оттого, что он видел, как они родились, как мать
кормила их грудью и как они внезапно исчезли, причинив матери большое горе,
или была какая-то другая причина - сказать никто не мог. Дети не
рассказывают о таких вещах. Возможно, он боялся, что тоже исчезнет, как
исчезли они, и с ними вместе пропадет все, что он знает и любит на свете. Во
всяком случае, он стал сильно заикаться приблизительно в это время, вскоре
после того, как родители переселились в Ла-Пьер, и они ничего не могли
сделать для того, чтобы его излечить. Мишель был необычайно умен, у него
были блестящие способности, если не считать его недостатка, и мои родители,
особенно отец, приходили в отчаяние, глядя, как он бьется, не в силах ни
вдохнуть, ни выдохнуть, словно изображая судороги, сопровождавшие смерть
несчастных младенцев.