"Дафна Дю Морье. Маленький фотограф" - читать интересную книгу автора

крема, губками и косметикой. Мухи кружились и за стеклами другой лавки, где
были выставлены зонты, детские лопатки, розовые куклы и туфли на веревочной
подошве. Ползали по запачканной кровью колоде в лавке мясника за железными
ставнями. Из комнат над лавкой доносились резкие, раздражающие звуки радио,
его вдруг выключили, и кто- то облегченно вздохнул, потому что ему хотелось
спать, а радио мешало. Даже bureau de poste\footnote{Почтовое отделение
\textit{(франц.)}.} было закрыто. Маркизе нужно было купить марок, но она
так и не смогла туда достучаться.
Она чувствовала, как у нее по телу течет пот, ноги в тонких сандалиях
отчаянно болели, хотя прошла она совсем немного. Солнце палило немилосердно,
и, когда она смотрела на пустынную улицу, на дома и лавки, в которые ей не
было доступа, где все было погружено в блаженный покой сиесты, ей безумно
захотелось очутиться где-нибудь в прохладном месте - все равно где, лишь бы
не было жарко и не слепило солнце, в каком-нибудь подвале, например, где из
крана капает вода. Капли, падающие на каменный пол, - этот звук успокоил бы
ее нервы, истерзанные зноем.
Измученная, чуть не плача, она свернула в проулочек между двумя
лавками. Перед ней оказались ступеньки, ведущие вниз, в защищенный от солнца
дворик, и она постояла там, касаясь рукой твердой прохладной стены. Рядом
было окно, прикрытое ставней. Маркиза прислонилась к этой ставне, и вдруг, к
ее великому смущению, ставня приоткрылась и там внутри, в темной комнате,
показалось человеческое лицо.
- Je regrette...\footnote{Мне очень жаль... \textit{(франц.)}.} -
проговорила она, вдруг осознав всю неловкость ситуации: как могла она
оказаться в таком положении? Словно она подсматривала, словно непрошено
вторглась в эту нищую жизнь на задах убогой лавчонки. И вдруг ее голос
дрогнул и она осеклась самым глупым образом, ибо у человека, смотревшего на
нее из открытого окна, было такое необычное, такое кроткое лицо, лик
святого, сошедшего с витража старинного собора. Облако темных вьющихся волос
обрамляло лицо этого незнакомца. У него был небольшой прямой нос, хорошо
очерченный рот и глаза, нежные серьезные карие глаза, такие бывают у газели.
- Vous d\'esirez, Madame le Marquise?\footnote{Что угодно Госпоже
Маркизе? \textit{(франц.)}.} - спросил он в ответ на ее попытку извиниться.
Он меня знает, с удивлением подумала она. Он меня где-то видел; однако
и это было не так удивительно, как его голос, не грубый и резкий, как можно
было бы ожидать от человека из подвала какой-то жалкой лавчонки, это был
голос человека воспитанного, мягкий и льющийся, голос под стать глазам
газели.
- Там, на улице, так жарко, - проговорила она, - магазины все закрыты,
а я почувствовала себя дурно и спустилась сюда, вниз. Прошу извинить меня,
ведь здесь, наверное, частное владение?
Лицо в окне исчезло. Человек открыл какую-то невидимую ей дверь, и тут
же появился стул, и она уже сидела в комнате возле этой двери, там было тихо
и прохладно, совсем как в том подвале, который она рисовала в своем
воображении, и он протягивал ей воду в кружке.
- Благодарю вас, - сказала она, - большое спасибо.
Подняв глаза, она увидела, что он стоит перед ней с кувшином в руке,
смотрит на нее с благоговейной робостью.
- Не могу ли я еще что-нибудь для вас сделать, Госпожа Маркиза?
Она отрицательно покачала головой, однако в глубине души у нее