"Владимир Дрыжак. Воскресение Петрова" - читать интересную книгу автора

такое "гриль". Но это загадочное слово произвело в его
голове какое-то мозготрясение. Как будто сзади хлопнули по
затылку чем-то мягким, но тяжелым. И неожиданно для себя
Петров оказался в тесном помещении, где в прозрачном
барабане крутились и скворчали цыплята, и, по крайней мере
снаружи, они выглядели вполне съедобными. На два порядка
съедобнее, чем любая колбаса. Но, как выяснилось, и цены
были на два порядка больше, чем в тех местах, где продают
обычную колбасу. Зато очередь - на два порядка меньше, чем в
упомянутых местах.
Петров взял тарелку с цыпленком, заплатил, сколько взяли,
отошел к высокому столику в углу и принялся за этого
цыпленка с таким остервенением, будто тот оставался
единственной преградой на пути к постижению истины.
Цыпленок близился к концу, когда к Петрову протиснулся
какой-то тип с бутербродами и стаканом жидкого чая. Он
бесцеремонно отодвинул пустые тарелки, разложил свою снедь и
подмигнул Петрову, мол, ну, что, интеллигенция? Петров
отвернулся и стал следить, как движется очередь, прикидывая,
какой цыпленок кому достанется. Никакой системы обнаружить
не удалось. Цыплята подчинялись только воле продавщицы - ее
же пути были неисповедимы.
Тип сбоку не спешил начинать трапезу, а с интересом
рассматривал Петрова. Потом выбрал среди пустых стаканов
подходящий, внимательно оглядел его со всех сторон, покрутил
носом, дунул внутрь и опять подмигнул. Петрову стало
неудобно и неприятно. Он начал торопливо обгладывать
последнюю ногу цыпленка, стараясь не смотреть на своего
соседа. А тот, между тем, оглянулся, запустил руку во
внутренний карман пальто и выудил оттуда початую бутылку.
Петров с отвращением отодвинул тарелку с остатками
цыпленка и взялся за ручку портфеля, намереваясь удалиться.
- Что, осуждаешь? - неожиданно поинтересовался тип.
- Я?.. Н-нет. - Петров пожал плечами. - Мне что -
пожалуйста...
- Может, примешь за компанию?
Петров не пил. В том смысле, что не пил, как говорят, без
повода, и тем более, что попало. Алкоголь производил на него
какое-то одуряющее действие, и состояние собственного
опьянения ему было неприятно. Когда обстоятельства вынуждали
его принять сто грамм, Петров просто физически ощущал, что
глупеет, что мир вокруг тускнеет, делаясь какимто серым,
бездарным и никчемным, и что в этом мире нет никакого толку,
кроме того, что он существует объективно.
Но сегодня у Петрова было сложное настроение, и
неожиданно для самого себя на предложение соседа по столику
он кивнул, что было воспринято как знак согласия.
Сосед деловито подобрал второй стакан и, прикрываясь
бортом своего пальто, разлил содержимое бутылки строго
поровну. Петров взял свою порцию, представил, как ему будет