"Юрий Дружников. Жанр для XXI века" - читать интересную книгу автора

современниках".
"Мать Горького" - повесть, но произведена в романы, чтобы исток
соцреализма выглядел солиднее. "Жизнь Клима Самгина", считавшуюся другим
классическим образцом не просто романа, но - "романа социалистического
реализма" (особый термин, см. например: "Словарь литературоведческих
терминов, 1974), Горький тоже назвал повестью. И действительно, в раму
романа это медленное, перегруженное второстепенными деталями повествование
толщиной 2077 страниц не втолкнешь. Для "Самгина" был также придуман
специальный жанр "монументальная повесть". А жанр романа "Чапаев", которым
заложены "основы эпической формы в советской прозе" не сильно образованный
автор его Дмитрий Фурманов определил как "очерк".
Примеры можно продолжать нанизывать на этот шампур. Трудно не
согласиться со словами Л.И.Тимофеева, сказанными (подчеркну это) еще в
шестидесятые годы: "В нашей критике иногда к жанровым определениям подходят
как к табели о рангах и отнесение, скажем, "Чапаева" Д.Фурманова к числу
повестей, а не романов рассматривают как недостаточное уважение к памяти
автора этой книги. Понятно, однако, что она не станет ни лучше, ни хуже от
ее жанрового определения". Это, хотя и не в столь безысходной ситуации,
имеет место и сегодня.
Отстранившись от политической коньюнктурности, признаемся, что подбор
рамы для произведения труден и в теории, где на каждом шагу встречаются
справедливые оговорки об условности любого жанра. Речь идет не о
прокрустовом ложе, но об адекватности содержания и формы. Другими словами,
можно ли вставить маленькую книжную иллюстрацию, ну что ли, в раму картины
Сурикова "Боярыня Морозова" или, наоборот - само такое полотно во всю стену
вставить в настольную рамку для фото?

Генетика жанров и поиски ниши


Русский рассказ, как известно, вытанцевался из западной новеллы или под
ее влиянием. Новелла явилась из анекдота, который, однако, необходимо уметь
рассказать. Она ведет отсчет от Боккаччо. Новеллу его о Торелло, приручавшем
соколов и затем прилетевшем на кровати к собственной жене ("Декамерон",
глава девятая) Пауль Хейзе, сам новеллист и литературовед, использовал для
термина "соколиная новелла", одно время модного среди немецких критиков.
Так, у нас говорят "чеховская новелла", хотя Чехов чаще подлинный
рассказчик, а не новеллист, в сравнении, скажем, с О'Генри.
В свое время Б.Томашевский упростил задачу, просто поставив знак
равенства между новеллой и рассказом, заявив: рассказ - русский термин для
новеллы. В отечественном литературоведении рассказ порой смешивается даже с
очерком. Но упрощение таит опасность. Оксфордский словарь переводит слово
"новелла", как повесть, а Американский толковый словарь Уильяма Морриса -
как "короткий роман". Можно согласиться: граница зыбка, но нельзя
утверждать, что ее вообще нет.
В практике западная новелла еще в XIX веке весьма сильно отличалась от
русского рассказа. "Новелла, - по мнению Гете,- ничто иное, как
случившееся неслыханное происшествие". Новелла "раскрывается в свете
сюжетной неожиданности, точно при вспышке магния, - считает А.Наумов и ниже
продолжает: - Уменье подготовить такой эффект, удвоить восприятие - и есть