"Юрий Дружников. В гостях у Сталина без его приглашения" - читать интересную книгу автора

сидела секретарша.
Вот так, невзначай, открывается вчерашняя истина. Обыкновенный стул, у
которого простой советский крепостной мужик подпилил по приказу помещика
ножки. Этот кургузый стул-уродец, стул-коротышка, стул-карлик, сделанный
нормально, а затем изуродованный, и был троном державы. Местом, откуда она
управлялась посредством двух телефонов - черного и белого. По
второстепенным вопросам звонил черный телефон, по важным - белый, только и
всего. Или не звонил, когда хозяин дремал.
По воспоминаниям Ю.Трифонова, Твардовский лежал в кремлевской больнице
вместе с Поскребышевым. Однажды Поскребышев заплакал и сказал о своем
хозяине: "Ведь он меня бил! Схватит вот так за волосы и бьет головой об
стол...". Пикантный аспект состоит в том, что на фотографиях Поскребышев
лысый. Может быть, сбрил шевелюру, чтобы хозяин не оторвал ее? Или облысел
позже? Так или иначе, царь бил холопа мордой об этот самый стол.
Я сказал о троне державы. Российская столица при Петре перебиралась из
Москвы в Петербург, а при Ленине обратно в Москву. Истина времен Сталина в
том, что Москва стала столицей мифологической. А реальной, но секретной
столицей СССР с 34-го по 53-й годы был город Кунцево, Московской области.
Западные кремленологи должны были бы называть себя кунцевологами или, еще
точнее, волынологами. Если б знали тогда сей факт.
"В этой комнате прошли все последние годы, почти двадцать лет", -
отмечает в письмах Аллилуева. В тридцатые годы, когда хозяин был моложе, на
Ближней веселились его сподвижники. Приезжало много грузинской родни (пока
она не была уничтожена). Подавались шашлыки, мужчины играли в бильярд, все
танцевали под патефон, который Сталин заводил сам, ставя пластинки по своему
вкусу и заставляя всех плясать. Кавказцы пели унылые песни, и "хозяин
запевал высоким тенорком".
Из других источников мы знаем о его знаменитых "ужинах" с одиннадцати
вечера до четырех утра, когда он спаивал всех, чтобы развязать языки. О
веселых ночных застольях за этим гигантским столом, которые восточный
человек уважал, когда был моложе, о его любимой хванчкаре тогда
экскурсоводом не было сказано ни слова.
Цековский работник, которому довелось появляться в поле зрения Сталина
последние два года, пишет, что старость и болезни пришли к нему внезапно на
рубеже семидесяти лет. "Процесс старения становился все заметнее: как-то
посветлели глаза цвета разведенной глины, не таким пронизывающим стал
взгляд, менее твердой походка. Под большим секретом друзья сообщили, что
порой он накачивался любимыми грузинскими винами, как говорится, под
завязку".
Дочь Сталина вспоминает, что рядом с тем большим залом был малый,
"малая столовая". Нам ее не показали, но дверь помню. Не знаю, где стоял
бильярд, в который он любил играть - это тоже государственная тайна.
- Товарищ Сталин любил народные песни, - сказала экскурсовод, -
русские, грузинские и песни других народов. Вы видите радиолу и большую
коллекцию грампластинок.
Итак, для нас, экскурсантов, он любил фольклор, а для себя - цыганские
песни и Вертинского, "упадочное буржуазное искусство".
Здесь, по воспоминаниям, которые я прочел позже, он после попоек
заводил патефон и заставлял парами танцевать членов Политбюро. От стола, где
они заседали, нас сразу провели в дверь рядом с рабочим местом. Спальня.