"Юрий Дружников. Тридцатое февраля" - читать интересную книгу автора

- Вам каждый год, а ему раз в четыре, - прямо ляпнет она. - Так что
не жмитесь!
Шубин - трус, спросит, сколько дал Склерцов, немедленно вспомнит, что
где-то у него, кажется, залежалось, полезет в сейф и вытащит два рубля.
Рядовая масса внесет по полтиннику. Куренцову, которую недавно муж бросил,
Миля незаметно обойдет: у той двое детей. За командированных займет в кассе
взаимопомощи, а в следующий раз они отдадут вдвое больше - за старое.
Перед обедом Камиля сказала Альберту, что у нее сегодня разгрузочный
день, очередь в буфет ей не занимать.
- Ты вроде бы в порядке, - оглядел ее Кравчук, будто не понял
хитрости.
Камиля поправила юбку.
- Мне двадцать три. С половиной. А мать располнела в двадцать пять.
Вернулась Миля через час, молча положив перед Кравчуком сверток.
Теперь, пока змея поглощала алкоголь, Алик открыл портфель. В нем лежал
этот сверток с тремя галстуками. Галстуки широкие, как еще недавно было
модно, и к каждому платок. Этих галстуков Кравчуку хватит до гроба, тем
более что он их не носит. Они душат. Надевал он галстук три раза в жизни:
защищая диплом, в ЗАГС и на похороны отца.
С иронической улыбкой Камиля наблюдала примерку, которой она
потребовала сразу после вручения подарка от имени и по поручению.
- Экономически ты нецелесообразно родился, - сказала она. - Даришь
вчетверо больше, чем получаешь.
- Чего же мне - день зачатия отмечать?
- Детей находят в капусте, - объяснила она, хлопнув ресницами,
которые подкрашивала перед Кравчуком два раза в день. - Слушай, правда, что
у тебя жена еврейка?
- А что?
- Ничего! Я уверена, что из-за этого они тебя и не повышают.
- Много ты понимаешь! Вон у Молотова была жена еврейка...
- Так он же исправился: взял ее и посадил.
- У Косыгина тоже...
- Это точно неизвестно. Послушай, ты бы в партию вступил, перекрыл.
- Да я храплю сильно. На собрании не высижу.
- Ужас! Как можно любить храпящего мужчину? Кстати, с тебя
причитается.
Нужно было, как положено, сгонять за бутылками и тортом. Все придут со
своими стаканами, запрут дверь и вернут с лихвой расходы на подарки. Но у
Алика денег только на одну бутылку сухого. Он пропустил намек Мили мимо ушей
и коллективную поддачу за свой счет просто зажал.
До прилавка осталось всего ничего. Старичок выставил четыре пустых
четвертинки и забрал одну полную. Он повертел пальцем головку, проверяя ее
неприкосновенность, и сунул пузырек в карман. Продавщица стучала монетой по
прилавку, торопя змею.
- "Гурджаани"! - выпалил Кравчук, став змеиной головой.
- Еще чего?
- Больше ничего.
- Еще, говорю, чего? Где я тебе возьму "Гурджаани"?
- Нету? А ведь было...
Кравчук видел в руках у выходящих - несли.