"Юрий Дружников. Тридцатое февраля" - читать интересную книгу автора

в должности, договор о соцсоревновании, в котором артисты брали повышенные
соцобязательства делать то, что они и так делали.
"Пятилетний план подготовки новых номеров", - читал далее Альберт.
"Актера такого-то за выход на манеж в нетрезвом виде лишить того-то и
объявить ему то-то".
"За курение в ненадлежащем месте согласно рапорту пожарной охраны
такому-то сделать то-то".
Список задолжников членских взносов в местком завершал композицию.
Кравчук сморщился, как от зубной боли. Вдохновение увяло, отделилось от
его неуемного тела и унеслось в неизвестном направлении, как душа от
покойника. Уйти. Сразу, не ступая на вытертую поколениями циркачей дорожку.
Опять малодушие! Всю жизнь идет оно за Кравчуком, как тень, но, в отличие от
тени, то и дело норовит загородить дорогу, оттолкнуть, затоптать, приравнять
его, человека с дарованиями, к средней массе.
Поднимаясь по лестнице, Альберт чувствовал одышку. Может, он постарел?
Нет, главное - не дрейфить. В темном коридоре он остановился и, чтобы
успокоиться, стал считать: вдох-выдох. Собрав остаток воли, Кравчук
приоткрыл дверь с надписью "Отдел кадров" и, сняв шапку, заглянул.
За старомодным столом между двух сейфов сидел пожилой лысый человек в
очках и читал газету "Советский спорт".
- Извините, я по объявлению насчет клоунады... не опоздал?
Инспектор отдела кадров отложил газету, снял очки и осмотрел Альберта.
- Анкету заполнил?
- Нет еще.
- А кто тебя, собственно, рекомендовал?
- Сам я...
- Где в нашей системе работал?
- Видите ли...
- Если "видите ли", то нечего и с анкетой возиться, бумага - дефицит.
Образование?
- Экономист.
- Высшее, значит. Возраст?
- Тридцать пять, - сказал Альберт.
Он не соврал, вырвалось на год меньше.
- Ууу!.. Чего ж тебя учить три года? Чтобы проводить на пенсию?
- Ну, тогда извините.
Кравчук кивнул как-то нелепо, молча попятился. Черт его дернул
заходить, ведь решил же смыться еще в коридоре.
Тут опять запахло конюшней. Сморщенная женщина задела его мокрой
тряпкой, намотанной на палку, и назидательно проговорила вслед:
- Смотреть вперед надо, когда идешь.
На улице фонари едва пробивались сквозь сырую темноту. Альберт
двигался, как рыба в аквариуме, не понимая зачем и куда.
- Эх, мать свою поберег бы!
Что-то твердое уперлось ему в бок, и стало очень больно. Тормоза у
самосвала взвизгнули, засипели. Шофер соскочил с подножки, оставив дверцу
открытой. Он вытащил Кравчука из-под колеса, ощупал его. Обнаружив, что тот
цел, только зад и рукав пальто в грязи, шофер поднес кулачище к носу
Альберта.
- Давил бы таких, как тараканов.