"Юрий Дружников. Стотринадцатая любовь поэта (Дуэль с пушкинистами)" - читать интересную книгу автора

гадком сундуке своем старые к себе письма, а вечером возит жену свою по
балам, не столько для ее потехи, сколько для собственной". Конец цитаты не
убеждает, что это было так.
По другим воспоминаниям, поэт стоял у стены или сидел в уголке, вяло
глядя на веселящихся, изредка разговаривал, ел мороженое, дремал. Дома он
был одинок и не ухожен, ходил на прогулку один, часто обедал не дома, хотя
обед готовился всегда. Даже летом Наталья Николаевна противилась поездке в
Болдино, Михайловское или в Полотняный Завод, - только на дачу под
Петербург, где был бомонд.
Светская жизнь требовала денег на элегантные наряды, выезд, хорошую
квартиру, многочисленную прислугу, дачу в модном месте. "Заботы о жизни
мешают мне скучать. Но нет у меня досуга вольной холостой жизни, необходимой
для писания. Кружусь в свете, жена моя в большой моде, - все это требует
денег, деньги достаются мне через труды, а труды требуют уединения...".
Он берет взаймы у друзей и знакомых, обращается к кредиторам,
закладывает вещи, в том числе вещи друзей (Соболевского, Александры
Гончаровой), а долги растут: 60 тысяч рублей за первые четыре года
совместной жизни, еще 60 тысяч долга за последующие два. Наталья выпрашивала
дополнительные деньги у брата, ни в чем себе не отказывая.
Наталья Николаевна принадлежала к сливкам русского общества, в круг
этот ее ввели Пушкин и Николай I. Если бы не поэт и царь, ее не знал бы даже
узкий круг специалистов по тому периоду. Чтобы лучше понять, какой была жена
поэта, обратим внимание на следующее.
Она прожила на свете более полувека, из них шесть лет с Пушкиным и
двадцать шесть лет после него. Она жила в то время, когда культура письма
процветала, когда не было дворянской семьи, в которой девушки не держали бы
альбома со стихами и рисунками. О г-же Пушкиной сказано и написано много.
Друзья и знакомые, враги и чужие люди оставили свои впечатления в
воспоминаниях, дневниках, письмах, пополняя наши представления о Пушкине и о
ней.
А что оставила жена поэта о других, даже о близких ему и ей людях? Что
она сказала о Карамзиной, Фикельмон, Вере Вяземской, наконец, о себе и
Пушкине? О нем - ничтожное, налет ревности, жалобы на скудность семейного
бюджета. Пушкин писал о своей невесте: она "бестемпераментна". Созрев, став
женой писателя, кому из подруг, из великого множества его друзей и знакомых,
хотя бы одному написала она за всю их совместную жизнь?
Никто не сохранил, не припомнил ни строки, ни мысли ее. В письмах
Натальи Николаевны, дошедших до нас, написанных после смерти Пушкина, мало
интересного. Она видит внешнюю сторону вещей и примитивно описывает, что
делала, кого посетила, кто красив и кто нет: "Сегодня его жена не показалась
мне некрасивой, даже совсем наоборот, - пишет она о семье Плетнева, - а
дочь его, напротив, порядочная дурнушка". В письмах о гостях и приемах она
подсчитывает, сколько раз за вечер ей отпустили комплименты.
Поначалу Пушкин пел Наталье Николаевне те же вдохновенные песни, что и
другим своим возлюбленным (иных он женщинам и не пел), но поэзия пролетала
мимо нее. Зато ее воодушевляли пошлости, сказанные случайными волокитами.
Гончарова не проникла в его душу, а он не стал частью ее души. Даже
случайная знакомая цыганка Таня оказалась сердечнее. Он так ничего и не
сделал, дабы хоть как-то привить эту чужеродную ему ветку к дереву своей
жизни, своему духу, хоть и был вдвое старше и обладал немалым жизненным