"Юрий Дружников. Доносчик 001, или Вознесение Павлика Морозова" - читать интересную книгу автора

врагов с ружьями.
Герасимовцы не хотели вступать в колхоз. Старые люди говорили: кто
вступит, тот лишится благословения Господня. Чтобы загнать людей в колхоз,
весной в деревню приехала целая бригада. "На собранье, - рассказывали
Соломеину очевидцы, - долго агитировали председатель сельсовета и особенно
уполномоченный райкома. Молчали герасимовцы. Ни за, ни против". В прессе к
этому присочиняется следующее: вдруг встает Павлик Морозов и начинает
указывать на крестьян, у которых остался хлеб. "Уполномоченный что-то быстро
записывал в карманную книжку и одобрительно улыбался", - пишет в книге
журналист Смирнов. В газете "Пионерская правда" он же добавляет подробности:
"А рука Павлика продолжает гулять по головам мужиков: "У тебя есть хлеб. У
тебя", - как приговор, чеканит слова Павлик. Из стороны в сторону он
протягивает свою маленькую, еще детскую, но твердую и мужественную руку и
разоблачает всех, кто является врагом советской власти". Чувство меры явно
изменяет верноподданному автору: речь-то идет все-таки о ребенке!
Павел уже открыто следит за всеми. В школу ходить перестал, некогда. В
деревню приезжали из леса ссыльные кубанцы поменять оставшиеся вещи на хлеб.
Если мальчик узнавал, где они остановились, сразу спешил заявить. Павлик
пытался сам разыскивать бежавших ссыльных, чтобы сообщить о них. Что в этих
сообщениях имеет хоть каплю истины, вряд ли удастся установить. В книге
писателя Яковлева говорится: так и надо учиться коммунизму. И Павлик учился.
Как говорит поэт Боровин, защищая коммунизм от врагов, "их сумел он донага
раскрыть".
В речи на суде, опубликованной в газете "Тавдинский рабочий" 30 ноября
1932 года, обвинитель журналист Смирнов так сформулировл список жертв
Морозова: "Павлик не щадит никого... Попался отец - Павлик выдал его.
Попался дед - Павлик выдал его. Укрыл кулак Шатраков оружие - Павлик
разоблачил его. Спекулировал Силин - Павлик вывел его на светлую воду.
Павлика вырастила и воспитала пионерская организация". "Пионерская правда"
добавила в эту речь Смирнова о Павлике заключительную мысль: "Из него рос
недюжинный большевик". Весь этот абзац Соломеин переписал в свою книгу "В
кулацком гнезде" без ссылки на автора.
Деревня бурлила. Семя доносительства проросло и дало плоды. Соседи
указывали на соседей, спеша опередить чужие доносы. Поняв, что с мальчиком
совладать невозможно и, согласно литературным версиям, кроме как на самосуд
рассчитывать не на что, деревня снова возвращается к вопросу о том, как от
него избавиться. Писатель Яковлев посвятил этому в книге целую главу, назвав
ее "Четыре покушения".
Павла пытались утопить, он выплыл. Мать побежала жаловаться
милиционеру, но тот уехал в район. По ночам им стучали в дверь, пугали.
Павлик оказался не трусливого десятка. Он ругал мать за то, что не разбудила
его, когда ломились в дверь: он бы вышел и посмотрел, кто приходил.
Продолжать доносить, когда уже известно, кто сие делает, и когда угрожают -
не это ли, согласно советскому автору, подлинная смелость?! Двоюродный брат
Данила избил его палкой. Павел донес на Данилу. Услышал, что дядя спрятал в
соседней деревне ходок (то есть воз) хлеба - донес на дядю. Но вот что
записано в блокноте Соломеина: "Ходок не нашли".
Донос на дядю Арсения Кулуканова, по мнению авторов, был последней
каплей, переполнившей чашу терпения. Бабушка Ксения, написано в книгах о
Павлике, жалела, что не утопили внука. Дед Сергей сущность вопроса