"Юрий Дружников. Досье беглеца (Роман-исследование о Пушкине)" - читать интересную книгу автора

Вотще рвалась душа моя:
Могучей страстью очарован,
У берегов остался я.
Тщетность усилий и сожаление о несовершенном - вот единственные
заключения из всей истории, связанной с побегом:
Мир опустел... Теперь куда же
Меня ты вынес, океан?
Судьба людей повсюду та же:
Где капля блага, там на страже
Уж просвещенье иль тиран.
Дважды обращается Пушкин к стихотворению, добавляя и убирая строфы. И
сразу же, с помощью Вяземского, печатает его, хотя и не полностью, в
альманахе "Мнемозина". Что касается побега, то он, так сказать, был предан
гласности. Пушкин не раз будет удивляться: откуда слухи о побеге? А в
октябре 1825 года в журнале "Мнемозина" черным по белому написано о заветном
умысле сочинителя Пушкина и его стремлении навек (то есть навсегда) оставить
этот брег. Поэт так и не завершил стихотворение "К морю", хотя, видимо, сам
чувствовал, что оно не доработано, коль скоро возвращался к нему не раз.
Символ моря пройдет через всю последующую поэзию Пушкина. И всю свою
жизнь он будет чувствовать могущество этой стихии, которая способна как
перенести человека в волшебные заморские страны, так и поглотить его. Образ
моря расширяется в воображении поэта, меняется в зависимости от настроения.
Появляется "жизненное море", история в виде "моря минувшего", "море
грядущего", "огненное море", "ужас моря", даже "адское море". Но море
останется только в его воображении: живого, настоящего моря Пушкин больше не
увидит.
Он не находит себе места, не знает, чем заполнить пустоту дней, ему не
работается. "Бешенство скуки" - это напряженное состояние овладело им с
конца октября 1824 года, после ссоры с отцом. Ведь отец взял на себя
обязанность распечатывать переписку и сообщать обо всех шагах старшего сына.
И приказал младшему не знаться с этим чудовищем, с этим выродком. Мы не
знаем, что в точности произошло в те дни; действительно ли Александр
подрался с отцом и даже, как тот утверждал, избил его. Но возникает реальная
угроза обвинения в рукоприкладстве, отягощенная нарушением Заповеди: сын
поднял руку на отца своего.
Пушкинисты в этом конфликте единодушны. Они приняли сторону сына и
обвиняют отца в шпионстве. Нам кажется, отец боялся не за себя и не
выслуживался, когда дал согласие наблюдать за сыном. Может быть, он решил,
что будет лучше, если он, а не чужой человек, сделает это, раз уж
необходимо? Не станет доносить, но, наоборот, покроет, если что не так. Ни
сын, ни отец никогда не упоминали, что Сергей Львович вскрыл хотя бы одно
письмо. Ни о чем никуда он не сообщал. Если он и читал нотации, то делал это
из благого желания охранить сына от еще более страшных последствий, нежели
эта ссылка под отеческое крыло. Не одним нам кажется, что Пушкин был
несправедлив, обвиняя отца. Сестра Ольга в этом конфликте взяла сторону
брата, а друг Дельвиг сторону отца. Жуковский и соседка из Тригорского
Осипова считали, что вина делится пополам.
Разгоряченный конфликтом, Пушкин сообщал Жуковскому: "Я вне закона",
умоляя спасти его. Поэт отправил поспешное прошение Псковскому губернатору
Адеркасу, жалуясь, что в доме ненормальная обстановка, и прося