"Юрий Дружников. Изгнанник самовольный (Роман-исследование о Пушкине)" - читать интересную книгу автора

пьянство, пустая болтовня и сплетни отнимали все их свободное время".
Тут, глядя ежедневно на тюрьму и исправительную роту, Пушкин обдумывает
сюжет "Братьев-разбойников": историю в духе Шиллера, о двух скованных цепью
беглецах из Екатеринославской тюрьмы, которым удается убедить стражника
переплыть вместе реку и бежать. Впоследствии Пушкин сжег поэму, но до нас
дошли отдельные части, и в них - отголоски мыслей поэта. "Цепями общими
гремим..." - говорит он, и его слова обретают историко-философский оттенок.
В мае 1823 года Вяземский писал Тургеневу: "Я благодарил его (Пушкина.-
Ю.Д.) и за то, что он не отнимает у нас, бедных заключенных, надежду плавать
и с кандалами на ногах".
В Екатеринославе план путешествия на юг оказался под угрозой. Катаясь
на лодке по Днепру, Пушкин выкупался в холодной воде и слег с горячкой
(острое респираторное заболевание? вирусный грипп? ангина?). Когда через
неделю за ним приехали Раевские, они нашли его в "жидовской хате, в бреду,
без лекаря, за кружкою оледенелого лимонада". Впрочем, это была единственная
туча в те дни на его небосклоне.
Кортеж из нескольких карет, колясок и возов с семейством почтенного
генерала Раевского: взрослые дети, гувернантки, прислуга, после еще и
телохранители,- продолжил путь с прибавившимся к ним больным Пушкиным.
Через неделю, по мере приближения к югу, он уже чувствовал себя лучше. Ему
грозила ссылка, а попал он на праздник.
Они направлялись в Минеральные Воды и Пятигорск, уже ставшие тогда
модными курортами, пить целебные воды и принимать ванны. По дороге
представители местных властей встречают известного генерала и его свиту
хлебом и солью. Иногда добродушный генерал просит Пушкина: "Прочти-ка им
свою оду". Затем следуют званые обеды у местной администрации. В Таганроге
они отобедали у градоначальника, в том самом доме, где позже умрет Александр
I.
И чем дальше они продвигались, тем жизнь становилась более похожей на
райскую. "Дольче фар ниенте" - прекрасное ничегонеделание, как говорят
итальянцы, нирвана, как называют это на Востоке. "Суди, был ли я счастлив:
свободная, беспечная жизнь в кругу милого семейства, жизнь, которую я так
люблю и которой никогда не наслаждался". Это он напишет брату через три
месяца, 20 сентября 1820 года, из Кишинева.
К этому мы можем лишь добавить, что такой жизни у Пушкина больше
никогда не будет.
Он блаженствует. Он внутренне подготовился к худшему: к изгнанничеству,
к наказанию, к отверженности, к лишениям, может, даже к голоду и холоду
Соловков. А оказался в вельможной роскоши, окруженный заботой и вниманием,
красивыми женщинами, умными собеседниками. Он был в семье, которая стала ему
ближе родной. Нигде и никогда он не мог бы чувствовать себя аристократом
(чего ему всегда хотелось) и полностью свободным (чего требовал его бойкий
ум и недисциплинированный талант).
У него нет никаких обязанностей. Он свободен. Он может ни о чем не
думать и ничего не делать, кроме того, что захотелось в данную минуту.
"Завтра" для него не существует. Себя он называет "преданным мгновенью". Он
развлекается и потешает других. А его наблюдения во время путешествия на
Кавказ и в Крым, как не раз отмечали специалисты, были поверхностны,
отрывочны, содержат ошибки.
По дороге он вписал себя в книгу учета приезжих как недоросля, за что