"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

К обеду сошлись все обитатели кочевки: тетя Этери, сестра отца,
перебиравшая шерсть, тетя Мелания, сестра матери, принимавшая от доярок
молоко, все пять доярок во главе с красавицей Кулико, заработавшей в прошлом
месяце тысячу рублей, больше всех. Шумная компания стесняла гостя; он
смотрел в миску, отвечал на расспросы односложно, иногда перебрасывался с
отцом Лалико двумя-тремя словами на турецком языке.
Никто этого языка не понимал, кроме отца. Когда-то он и Мурадов были
соседями и вместе батрачили у богача. Это было очень давно. Батраков и
богачей Лалико знала только по книгам.
Весь день отец, против обыкновения, провел дома, беседовал с гостем.
Мурадов часто переходил на свой язык, но отец отвечал по-грузински.
По-турецки он говорил плохо, запинался и начинал сердиться. Как не надоело
им болтать часами! Мурадов передохнуть не давал отцу, - все-то ему нужно
знать! И какой доход семьи, и сколько голов скота в колхозе, почем в
сельмаге сахар, соль, спички.
- В Средней Азии цены разве другие? - спросила Лалико отца. - Он словно
с луны свалился.
- Другие, дочка, наверно другие, - сказал отец нехотя.
Гиви сообщил ей, что на кочевке были пограничники, проверили у Мурадова
документы. Старший сказал: "Все в порядке". Кстати, дядя знает этого
старшего, да и Лалико знакома с ним как будто. Это Игорь.
- Жалко, ты не Тамара, - засмеялся Гиви.
Русский князь был мужем царицы Тамары. Гиви любил историю, получал за
нее пятерки в школе и не упускал случая блеснуть.
Лалико свела брови и отошла.
- Ага! - бросил вдогонку Гиви. - Забилось сердце!
Девушка не ответила. Глупый мальчишка Гиви! Нет, право, мужчины умнеют
лишь тогда, когда седина тронет виски. Она вспомнила нелепое письмо Игоря.
Обидел ее и отца и даже не догадался извиниться...
Под вечер звякнул за окном звонок велосипеда - дядя Тициан привез
почту. Лалико кинулась разбирать; она еще надеялась, что Игорь напишет. Нет!
Вот Кулико - та счастливица: жених шлет ей письма из Сакуртало каждый день.
Вчерашние газеты из Тбилиси. На первой странице - портрет пожилого
иностранца. Лалико вздрогнула - Мурадов, мирно сидевший у погасшего очага,
вдруг потянулся, жадно схватил газету. Зачем она ему?
- Арсен! - позвал он. Но отца в сакле не было. Мурадов смотрел на
портрет, смотрел не отрываясь, комкая края газеты своими черными пальцами.
Лалико приросла к месту. Мурадов бормотал что-то. Странно, что ему до
этого джентльмена, собирающегося навестить Тбилиси!
Газет не видал, что ли! Дикий он, совсем дикий! Но гостя не на шутку
заинтересовал портрет.
- Читать умеешь? Читай мне! - он провел ногтем под портретом.
"Соммерсет Брайт. Выдающийся политический деятель и писатель". Она
произнесла это раздельно, как читают детям, но Мурадов не понял.
Политический деятель? Таких грузинских слов он не знал.
- Знаменитый человек, - пояснила Лалико. - Ну, известный. Всем
известный.
Теперь Мурадов понял, но лицо его выражало растерянность. Он словно
ожидал чего-то другого.
- Когда? - спросил он. - Когда приедет?