"Владимир Николаевич Дружинин. Тропа Селим-хана " - читать интересную книгу автора

белели домики села, алел флаг над комендатурой. Чулымов и Лалико скрылись за
воротами. Нащокин ждал. Ему вспоминался Арсен Давиташвили, живой, легкий,
несмотря на свои пятьдесят семь лет. Обжигающий чай, лепешки, потом беседа
на пастбище, у костра...
- Арсен был вот здесь, - Чулымов, садясь в машину, протянул карту. - Я
пометил звездочкой. Оттуда отличный обзор. До той самой тропы. Факты
покажут. Давай, Цацко, газуй, - заторопил он водителя.
На карте, там, где собрались коричневые морщины Месхетских гор,
тянулась извилистая пунктирная линия. В войсковых документах она значилась
как тропа Селим-хана, главаря контрабандистов, расстрелянного лет тридцать
назад. От Арсена и слышал о ней Чулымов. Хитрая тропа, проложенная умным
врагом. Нарушитель исчезал, вступив в Месхетские горы, точно надевал
шапку-невидимку. Ложные тропы, обманные вехи и зарубки на деревьях отводили
глаза преследователям. И глядишь, в Тбилиси, в лавчонках на Эриванской
площади или на Татарском базаре снова продавался незаконный товар.
Как волновался старик, вороша прошлое! Ведь он сам носил из Турции
Селим-хану коробки папирос, набитые анашой - дурманящим зельем из конопли,
флаконы духов, шелковые чулки. Арсен Давиташвили, лучший чабан в районе,
орденоносец, - и на тропе контрабандистов, толстый от чулок, обмотанных
вокруг тела! Правда, это было давно. И Арсен был в то время неграмотным
юнцом, покорным батраком Селим-хана. И в тюрьме Арсен сидел недолго: суд
учел его подневольное состояние, его раскаяние. Но все равно ненавистные,
худые, давно забытые людьми слова "контрабанда", "анаша" жгут Арсену
совесть...
- Мы еще до войны сняли там наблюдения, - сказал Чулымов. - Ну, а он...
Он не снял. Не забыл Селим-хана.
- Хорошо сделал, - Нащокин отдал карту. - Смотрите, ведь таксаторы
указывают на ту же тропу.
"Случайность ли это? - спрашивал себя Нащокин. - Правда, тропа
заглохла, ее завалили обвалы, она заросла травой, размыта. Многие сообщники
Селим-хана разделили его судьбу. Многие, но не все..."
"Газик" прогремел по мосту, въехал в Дихори. Улица поднималась с уступа
на уступ, похваляясь новыми, крытыми черепицей домами, купами яблонь. Рядом
с этими зданиями - старинные сакли. Плоскокрышие, обросшие, они, казалось,
совсем ушли в землю. На краю села, на бугре, за шеренгой молоденьких
тополей, проглянула двухэтажная школа. У подъезда стоял грузовик; с него
соскакивали солдаты, прибывшие из Сакуртало, из резерва отряда.
На лестнице два бойца закрепляли провода. "Капе" действовало. Уже
накопились новости.
- Наряд пропал, - докладывал черноусый лейтенант. - С пятой заставы.
Баев и Тверских с собакой.
- Ну вот, извольте, - Чулымов бросил взгляд на Нащокина. - Застава
Сивцова.
Он хмурясь читал шифровку.
- Рацию Сивцов мог бы им дать! - возмущался Чулымов. - Что у него,
рации не было?
"Он же не провидец все-таки", - хотел возразить Нащокин, но мысли его
были заняты другим.
Тверских - сын героя, немного избалованный, но в основе неплохой
парень. Беспокойный у него дядя в Москве: пусть Игорь натрет мозоли на