"Владимир Николаевич Дружинин. Кто сказал, что я убит? " - читать интересную книгу автора

Я понял, что я один, что веревки мне не разорвать.
- Товарищ Новиков, следовательно, - Мохов светил мне прямо в глаза.
Новиков? Кто же мог... Огромных усилий стоило мне сохранить равновесие.
Мохов отвел луч фонаря.
- Полежи, товарищ капитан, - насмешливо сказал он. - Полежи, отдохни.
Шалаш опустел.
Я напрасно напрягал мышцы - веревки врезались в тело, держали меня
крепко. Устав бороться с ними, я попытался трезво обдумать свое положение.
Почему они не прикончили меня? Должно быть, судьба моя решится с приходом
Марча.
Не стану описывать вам свое состояние подробно. Понятно, невесело мне
было.
Время близилось к рассвету. В шалаш никто не заходил, но по шагам,
раздававшимся снаружи, по голосам я разумел, что меня караулят.
Марч медлит что-то.
А Царев ждет моего сигнала. Если он выследил Марча, то следует за ним.
Все равно без моего сигнала Царев не вмешается. Так у нас условлено. Ведь
главное - захватить всю компанию, и Марча вместе со всей шайкой, чтобы он не
смог отпереться... Правда, Царев не станет ждать бесконечно. Если до утра
сигнала от меня не будет, он, верно, предпримет какие-нибудь шаги... Так я
размышлял, стараясь не поддаваться отчаянию.
Ночь уже отступала, чернота сменилась серой мглой, когда я снова увидел
у своего топчана Мохова и его приятелей. Еще две веревки обвились вокруг
моего тела, под них продели кол, Мохов и Оловянный взялись за концы и
понесли меня. Понесли, как мясники баранью тушу...
- Будет разговор, капитан, - сквозь зубы произнес Мохов, и больше ни
слова не было сказано мне в пути.
Какой предстоит разговор, почему его нельзя было начать сразу, на
стойбище, - об этом я мог только гадать, покачиваясь под упругим шестом.
Шалаши скрылись, потонули в серой, сырой мгле, затопившей лес. Мохов и
Оловянный шагали быстро, - ветви хлестали меня по голове, по плечам,
царапали куртку. Сзади шли остальные. Запрокинув голову, я иногда мог
различать Мусу, Тишку.
Как негодовал я в те минуты на Тишку, вам нетрудно себе представить.
Бандиты спешили. Я был нелегкой ношей, - особенно на крутых подъемах и
спусках, но Мохов и Оловянный шли без передышек. Выбившись из сил, они
передали меня другой паре носильщиков. Я заметил, что шайка сторонится
прогалин и троп, прячется в чащах, выбирает самые глухие, самые темные
заросли.
Муса отрывистыми, гортанными возгласами показывал дорогу. Очевидно, он
один знал этот лес.
Остановились в ложбине, у старого, усеянного наростами, дуплистого
дерева. Всю жизнь буду помнить его! По толстому - в добрых три обхвата -
стволу словно мелькали смутные тени. То мельтешили муравьи.
Меня опустили на прелые, слежавшиеся листья, головой в кущу
папоротников. Мохов подошел к дереву, повернулся к нему спиной и отмерил
несколько шагов.
Возле меня грохнули брошенные кем-то два заступа. Мохов и Муса подняли
их, вонзили в землю.
Мягкие, пахнущие плесенью комки откатывались ко мне, лопаты с сочным