"Владимир Николаевич Дружинин. Завтра будет поздно " - читать интересную книгу автора

На уголке газеты он нарисовал передний край. Дело было недалеко от
немецкой траншеи, шагах в тридцати. Какой-нибудь заядлый фашист следил за
этим перебежчиком, пополз вдогонку и пырнул тесаком. Обчистил карманы - и
живо обратно... Ни солдатской книжки, ни бумажника с деньгами, с карточками
родных не оказалось.
- А листовка где? - спросил я.
- Пропуск только, - молвил Кураев. - Не целиком листовка. Он отрезал
конец...
- Тащи музей свой, - вставил кто-то.
И впрямь музей был у Кураева. Из деревянного сундука он извлек банку
из-под американской свиной тушенки, отогнул крышку. На свет появились два
железных креста, "Демянский щит", который давался немецким солдатам за
сидение в демянском котле, осколки причудливой формы, немецкая пуговица,
вырванная с куском зеленого шинельного сукна. И, наконец, то, что Кураев
назвал пропуском.
"Эта листовка служит пропуском для перехода немецких солдат и офицеров
в плен Красной Армии", - значилось на узенькой полоске бумаги по-немецки и
по-русски.
Такими словами заканчиваются все наши листовки. Перебежчик отрезал этот
кусок, чтобы показать первому же советскому бойцу. Да, немец шел к нам
сдаваться в плен.
- Досадно, - вздохнул я.
- Ничего, - сказал офицер, - он исправит упущение. В части "языка".
Верно, Кураев?
- Как выйдет, товарищ капитан...
Кураев сгреб свои сувениры в банку. Я спросил, не было ли у немца еще
чего-нибудь.
- Правильно, - спохватился капитан. - Сходите-ка за Милецким! Письмо
есть.
Пришел переводчик Милецкий, щуплый, узкогрудый парень с большой головой
и басовитым голосом. Он дал мне письмо, найденное в шинели под подкладкой.
Я прочел:
Дорогой отец!
Прости за долгое молчание, но ты ведь сам требуешь, чтобы я писал
только правду Поэтому приходится ждать оказии, так как почте доверять
рискованно. Креатуры Фюрста зарабатывают себе награды, от них нет житья. На
меня они и так смотрят косо, особенно после того, как Броку попалось на
глаза твое письмо. Он родом из Эльзаса, и французская пословица, которую ты
привел, его смутила. Характерно: чем хуже дела на фронте, тем креатуры
Фюрста наглее.
Как ты знаешь из газет, наше движение к границам рейха
продолжается. Мы знаем, что несладко и дома Посылок с едой почти нет, вместо
консервов и шоколада мы получаем отпечатанные в типографии воззвания. Все
еще толкуют о победе Германии! А нам опостылела война.
Если вести от меня прекратятся, не теряй надежды.
Спасибо за часы. Передай Кэтхен мои лучшие поздравления, хотя Эдди
никогда не принадлежал к числу моих друзей. Однако не мне, а ей жить с ним!
Кончаю писать, так как мне еще надо вычистить толстому обжоре
Броку башмаки. Он с минуту на минуту должен явиться за ними. Одно хорошо:
холода немного смягчились.