"Владимир Николаевич Дружинин. Завтра будет поздно " - читать интересную книгу автора

все равно, можно считать, нет.
Он опустился на ларь рядом со мной. Нас подбрасывало на выбоинах,
сталкивало, он дышал мне табаком в лицо.
- Очень просто нет, - повторил он. - Оболочка одна... Вот как они...
Он смотрел в окно. Там, качаясь, проплывал редкий лес, и на талом снегу
среди нетронутых, свежих березок лежали убитые. Наши убитые.
- Наступление, - услышал я дальше. - А им уже все равно. Вот и я... Ну,
доедем до Берлина! - крикнул Шабуров и сжал кулаки. - Мои-то не
воскреснут...
Видение за окном уже исчезло. Лес прошел гуще, черным пологом задернув
мертвых. Шабуров все смотрел туда.
- У каждого потери, - жестко перебил я, так как очень боялся, что
Шабуров разрыдается. - У меня отец умер в блокаду. А мы все-таки существуем
и должны существовать.
"Меня нет", - повторялось в мозгу. Эти слова неприятно кололи. Потом
протест сменился жалостью.
Жить на войне трудно. И надо, чтобы человеку было чем жить на войне.
Шабурову нечем, и это страшно. Пожалуй, это самое страшное на войне. Он мог
бы жить местью, если бы ему дали гранату, поставили к орудию...
- Ну, снова рапорт напишу. Что толку! Уперся майор, как... Ничего, я
добьюсь!
Что-то новое шевельнулось во мне.
- Правильно! - сказал я. - И добивайтесь, коли так. Меня-то майор не
послушает, а то...
Он схватил мои руки.
- Нет, нет!.. Не понимаете вы... Он всегда со смехом к вам: писатель
мол... А по сути - уважает вас.
- Ладно, - сказал я, отвечая на пожатие - Ладно... Я все, что могу...
До сих пор я был на стороне Лободы. Сейчас я уверял себя, что Лобода
несправедлив к Шабурову.
А Лобода тем временем беседовал в шоферской кабине о Охапкиным. Чаще
доносился глуховатый, иногда срывающийся тенорок Коли, он что-то с
воодушевлением рассказывал майору.
Окно темнело, близился час ужина. Я обдумывал, как лучше завести
разговор с майором о Шабурове. Но все сложилось по-другому. Мы въехали в
Титовку.
Эта лесная деревушка не упоминалась в сводке боевых действий. Известна
она стала только тогда, когда наши вошли в нее и увидели догорающие костры
на месте домов.
Теперь костры погасли. Они лишь дымили кое-где. Тянуло гарью, и к этому
примешивался еще какой-то запах, тошнотворный, сладковатый. Я ощутил его,
как только вышел из машины. Из мрака вынырнул коренастый белесый лейтенант в
угловатом брезентовом плаще.
- Вижу, машина ваша... - сказал он, переведя дух. - Генерал Лободу
ищет.
Он увел майора куда-то в темноту, наполненную скрипом орудийных колес,
хлюпаньем шагов.
- Ряпущев, адъютант генерала, - сказал Шабуров. - Николай, рули-ка
подальше.
Сладковатый запах настигал всюду, вся сожженная Титовка дышала им.