"Владимир Николаевич Дружинин. Завтра будет поздно " - читать интересную книгу автора

- Раз я хозяин...
Лобода готов был рассердиться, но вдруг лицо его просветлело.
- Ладно, - кивнул он. - Езжай.
Шабуров шагнул к машине. Майор удержал его.
- Распоряжается водитель, - промолвил он раздельно и необычайно тихо.
Сейчас Коля не храбрился, не подмигивал. Он шагнул в кабину и нажал
стартер. Ноющий звук родился где-то в недрах машины. Она словно жаловалась
нам, трясясь от страха. Со стуком откинулась левая дверца.
Было немного стыдно стоять на дороге и провожать глазами машину.
Опасность большая. Иначе Коля не оставил бы нас тут. Дверцу он открыл, чтобы
можно было выпрыгнуть, если машина начнет падать. Но успеет ли он? И куда
прыгать?
Ломались, проваливались, сыпали на лед труху хлипкие доски,
кроваво-рыжие на изломе. Обнажался переплет балок, тоже подточенных гнилью.
Коля рассчитал точно: машина двинулась по ним, как по рельсам. Но вот путь
все уже. Взрывом авиабомбы перекрытие вырвано до середины, надо податься
влево, еще влево...
Прыгать некуда, разве что в реку. В полынью. С многометровой высоты.
Перила снесены, звуковка идет по самому краю.
Мост отчаянно трещит. Кажется, наступил его конец. Сейчас немного
отделяет машину и водителя от гибели - какой-нибудь дюйм. Правее, Коля, хоть
чуточку правее! Я вижу, как задние колеса порываются уйти от карниза, но
срываются, откатываются опять влево. Машина уже не двигается. Левое колесо
повисло над пропастью, оно судорожно вертится, и я с ужасом думаю о том, что
будет, если оно перестанет вертеться...
На миг все ушло из глаз, кроме того отчаянно кружащегося, мокрого,
отмытого талым снегом колеса. Машина напряглась, стонала. Вот-вот ее силы
иссякнут, и тогда...
Я зажмурил глаза, и как раз в это мгновение колесо поднялось на балку.
Снова с ледяным звоном захрустело дерево. Машина двинулась.
Через пять минут мы добрались до машины. Я стал приводить в порядок
вещи, сдвинутые качкой на мосту и сброшенные на пол кузова. Чувство у меня
было такое, словно я вернулся в родной дом.
"Мы целы, целы, черт побери!" - пело внутри, хотя опасности подвергался
один Коля. Таково слияние судеб у друзей на войне. Даже тряска в родной
машине была хороша. Радовало все: и печурка, помятая в одном месте осколком,
и сияние приборов, и мешки с сухим пайком - хлебом, гречей, фасолью, мукой -
на полочке под самым потолком.
Шабуров молча осматривал усилитель. Я не выдержал.
- Сегодня он заслужил орден, - сказал я. - Честное слово! Талант наш
Колька!
- Парень золотой! - отозвался Шабуров. - И мог пропасть ни за что!
Из-за гастролей этих... Из-за проклятой чепухи... Люди воюют, а мы -
тру-ля-ля... Фрицев потешаем...
Я смешался. И вдруг в памяти ожило недавнее: Шабуров порывается сесть в
машину...
- Однако если бы не майор, - сказал я, - вы бы поехали вместе с
Охапкиным.
- Ах, вот вы о чем!.. Так я ради него, чудака... Оказать помощь в
случае чего... И вообще, - голос его стал резче, - не обо мне речь. Меня-то