"Владимир Николаевич Дружинин. Державы Российской посол (Роман) " - читать интересную книгу автора

Лефорт, чисто выбритый, отмывшийся после потешных марсовых действий,
бледный от пудры, стоял у калитки, кланялся всем одинаково, не шибко
утруждая поясницу. Только перед царем изволил согнуться чуть пониже.
За столом поместились без разбора, - проныра Меншиков и тут к
государю под бок. Спохватился, однако, пересел подале. Внимание Бориса
отвлекли диковинные кувшины с цветами, сосуды с винами, солонки из стекла
и серебра. Сосед подался к Борису, молвил в ухо:
- Монсиха...
Спальник поднял глаза и тотчас зажмурил - от искрометного,
неописуемого. Светляки-самоцветы на шее, в волосах. Грудь почти вся
наружу. Села рядом с Петром, напротив Бориса, заиграла лицом, вишневой
налитостью губ.
Царь режет ей мясо, говорит что-то. Она отвела черную прядь, кивнула,
смеется. Хоть бы один взгляд ее перехватить, обратить на себя. Нет, никого
не замечает, кроме царского величества.
Пожаловали еще женские особы. У каждой грудь, как у Анны Монс, -
прикрыта лишь наполовину. Неужто все блудницы? Анна всех лучше. А ведь
отец, сказывают, вином торгует. Куда до нее Евдокии-кукле!
Борис сдерживал себя и все-таки глядел, ревниво глядел на Анну Монс,
на женское великолепие, достойное токмо царя. Тяжелел сердцем, пил вино
французское, венгерскую мальвазию, молдавскую романею, немецкий шнапс, пил
и не пьянел, пораженный новизной напитков, блюд, одежд, запахов, музыкой
клавесин, часами, из коих показывались бородачи в шлемах и нагие нимфы -
сиречь лесные девы. Пуще же всего был поражен спальник недосягаемой
красотой Анны Монс.
Не сразу коснулся слуха голос Лефорта, - швейцарец хвалил молодого
принца за уменье пить.
- Это про тебя, - бросил Бутурлин, в батальях король польский.
Куракин сделал политес - произнес по-немецки спасибо и пожелал
хозяину здоровья. Тиммерман нашел, что принц прекрасно усвоил
произношение, отчего последовало дальнейшее приятство. Царь крикнул, кинув
спальнику грушу:
- На! Молодец, Мышелов!
- Ми-и-ше-лов? - нежно пропела Анна Монс и кошечкой потерлась о
царское плечо.
На другой день, проспавшись, хлебнув рассола, Борис сказал бабке
Ульяне:
- Девица изрядная.
- Ведьма она, сказывают. Околдовала царя.
- Амур, - сказал Борис и вздохнул завистливо.
- Чегой-то?
Как объяснить бабке? Любовь - не то. Любовь - она больше в книгах
божественных. Отроки, объятые зубчатым пламенем, горели не ради женского
пола, а ради христианской веры. Для грудей, едва укрытых, скорее применимо
иноземное - амур. Для принца, для принцессы - тоже. И Лефортиха, звеня
клавесинами, взывала: "Амур, амур..."
Бабка Ульяна посуровела, почуяв табачную горечь, исходившую от внука,
и вдруг лукаво подмигнула:
- Ты принес бы щепотку, а? Умру и не попробую, что за табак.
Между тем в государстве настали перемены. Петр начал править