"Александр Васильевич Дружинин. Полинька Сакс (Повесть) " - читать интересную книгу автора

тобою вместе учились, вместе шатались по свету и вместе дрались на Кавказе.
Конечно, дела эти случались не совсем в своё время: сначала мы пошатались,
потом поучились и для увенчания философских теорий отправились истреблять
род человеческий.
Всё-таки мы приятели, хотя давно уж разошлись в разные стороны. Ты
удалился в свою Аркадию и успокоился, moyennant un peu de pantagruelisme
[6], от бурь и треволнений светских, а я влюбился, женился и ясно увидел,
что приходится начинать мой роман с первой страницы.
Письмо это навело на меня много грустных размышлений, а потом
экзальтировало меня, как восемнадцатилетнего мальчика. Я захотел ещё
посмотреть на Полиньку, чтобы рассеять мою мысль, и потому перервал моё
письмо и подошел к ней. Она спала, раскинувшись по-детски, с таким же
ангельски бесстрастным выражением лица. Мне хотелось поцеловать её; боясь
помешать её сну, я чуть-чуть прикоснулся к ней губами. Сердце её билось так
неровно, то тише, то скорее, как будто рассказывало о чём-то с большим
увлечением... И я долго, нагнувшись, прислушивался к его стуку...
В эти сладкие минуты я не жил, а бредил наяву. Мне казалось, что это
неугомонное сердце пересказывает мне всю жизнь моей Поли: как её отгоняли в
детстве от упражнений, способных укрепить душу и тело, как набивали ей
голову всяким вздором и в довершение всего заперли в тесный дом, наполненный
подругами и наставницами. Это сердце рассказывало мне, как ему мерещилось по
временам чистое поле, и лес с верхушками, колыхавшимися без ветра, и солнце,
которое играло и дробилось на гладком озере... Много подобных вещей было мне
рассказано, только я щажу твоё терпение, потому что ты не женат, не влюблён,
да и, верно, более не влюбишься.
Однако воображения твоего хватит настолько, чтобы понять чувство,
загоревшееся во мне после всех этих рассказов. Не оставляя сладкого моего
положения, я возобновил мою клятву воспитать Полиньку по-своему, хотя бы для
этого потребовалось рассориться вконец с обществом. Я поклялся развить её
способности вполне, сообщить её мыслям независимость и настоящий взгляд на
общество и вывесть её таким образом из ряда хорошеньких, но пустых женщин. Я
поклялся укрепить её душевные силы, направить их ко всему доброму и
разогнать облако сентиментальной, бессмысленной невинности, которое давит
бедного моего ребёнка...
Я чувствую, что я виноват перед Полинькою: в эти полтора года я не
сделал из неё всего того, чего мне хотелось, и не сделал именно потому, что
подчас сам с нею ребячился, увлекался её милыми недостатками. В эти полтора
года она могла бы сделаться женщиной: в этом убеждают меня и её лёгкая
насмешливость, и маленькая вспыльчивость, и привычка при споре кусать нижнюю
свою губу. Всё это признаки характера.
Я не сделал всего того, что мог. Дай бог, чтоб не пришлось дорого
поплатиться за минуту глупого нежничанья!
Скоро ли кончу я мой труд? Скоро ли пройдёт надобность воспитывать
Полиньку? Если желание моё исполнится, как буду я счастлив! С какой
беззаботностью выйду я с нею рука об руку навстречу жизни со всею её дурною
и хорошею стороной, и ты посмотришь, как будет умна, бодра и весела
крошечная моя Полинька!


II