"Александр Васильевич Дружинин. Полинька Сакс (Повесть) " - читать интересную книгу автора

проделки, изобретённой для того, чтобы смыть пятно, которое ничем не
смывается, кроме крови.
Я бывал в опасностях и не раз ходил на завалы, напевая песенки дорогого
моего Беранже, а теперь я чувствую себя не совсем спокойным. На войне дело
другое: там и шум, и увлечение, и грозная природа Кавказа. А здесь вокруг
меня весь город спит так беззаботно, мутный рассвет глядит в мои окна, всё
так просто и тихо.
Изо всей массы здешних жителей передо мною одним воображение рисует
раздражённого врага с неумолимым взглядом, которого выдержать не смигнувши
не может глаз человеческий.
Ночью я мало спал: кое-что написал, кое-что сжёг, думал о Полиньке...
правда, когда же я о ней не думаю? С постели встал я охотно и бодро, как
водится при случаях, если сон не приносит нам спокойствия.
Только серое утро невыгодно подействовало на мою бодрость: было темно,
хотя солнцу следовало быть довольно высоко. Мелкий дождь и туман портят
погоду совершенно. Несмотря на август месяц, трудно узнать, стоит ли у нас
весна, лето или осень.
Лошади готовы. Прощай же, сестра, если я не вернусь, письмо перешлёт
тебе мой Иван. Не забудь моих поручений.

12 часов ночи

Сестра, я с ума схожу... я болен, я не знаю, как писать тебе, с чего
начать, как все высказать... Я...
Нет, я удерживаюсь, я зову на помощь хладнокровие, рассказ мой будет
длинен и ровен, пусть ты испытаешь хоть частичку того, что испытал я
сегодня...
........................................................................
Без всяких дальнейших приготовлений я выехал из дому, по дороге к
Шлиссельбургу. Проехав порядочный конец, мы своротили с дороги, поближе к
Неве. Рассчитав расстояние и поверив места, я вышел из коляски и велел
кучеру отъехать к большой дороге. Сам я отправился влево, к старому
английскому саду, который мало чем отличался от леса.
Я не ожидал встретить вблизи от Петербурга такое полное, такое унылое
запустение. Старые деревья повалились на землю, гнили спокойно, и никто о
них не заботился, лужайки поросли мелким березником. Дорожки все заросли, и
отличить их можно было только по тому, что трава на них была ниже и росла
ленивее.
Скоро открылась передо мною Нева. Густой сосновый лес рос по всему
берегу, будто на первых порах основания Петербурга. Другого же её берега не
было видно: туман ещё и не думал подниматься, и, по его милости, Нева, узкая
в этом месте, показалась мне безграничным океаном.
Место это было так пусто, смотрело таким зловещим, что я, признаюсь
тебе, попробовал рукою, хорошо ли вынимается тупая моя шпажонка.
Оглядевшись хорошенько, я приметил на правой руке, около самого берега,
высокий барский дом, который чуть выглядывал из-за кучи елей и сосен. Здесь
жила моя Полинька, здесь ангел мой тосковал и молился за меня. Кровь моя
кипела, я воображал себя Амадисом, Роландом {25} или испанским красавцем под
окнами у своей любезной, в виду ревнивого её мужа.
Дом был красив, но мрачен и стар. Пристройки почти все обвалились,