"Ибрагим Л.Друян. Клятву сдержали (мемуары, про войну)" - читать интересную книгу автора

Как-то после очередного посещения Алексея Манько мы решили передать
часть полученных медикаментов в соседний блок, где также были раненые и
больные. Я взял немного индивидуальных пакетов, марганцовки, йода и понес к
их врачу. К моему удивлению, он категорически отказался от помощи.
- Не нужно, - заявил он. - Вам самим не хватает. А у нас еще кое-что
есть.
А ведь неделю назад он сам приходил к нам в блок, просил хотя бы
несколько стиранных бинтов. Из этого случая мы с Симоном сделали вывод, что
Софиев стал помогать не только нам.
Через несколько дней Софиев передал, чтобы мы были исключительно
осторожны: немцы заслали в блоки большую партию доносчиков. Мы предупредили
об этом всех больных и раненых. Сообщение Софиева подтвердилось. В некоторых
блоках (там Софиев, наверное, не успел предупредить пленных) начались
расстрелы. Военнопленных обвиняли в саботаже, в подрыве авторитета фюрера, в
распространении вредных слухов.
Немцы всячески стремились сломить наш дух, волю к борьбе. Одновременно
с массовыми расстрелами они пытались растлить, искалечить нас морально.
Выдавай комиссаров и коммунистов, евреев и непокорных - и мы тебя накормим,
дадим несколько лишних черпаков баланды. А пойдешь в полицию - будешь сыт,
одет, сам почувствуешь силу над другими.
Мы, врачи, старались не только лечить раненых и больных, но и вселить в
них надежду на удачный побег после выздоровления, поддержать духовно и
оберегали таким образом от развращающей души пропаганды гитлеровцев.
Заводили беседы с больными и ранеными, исподволь узнавали их настроения,
намерения, подбирали верных людей, преданных, смелых, стойких.

После массовых репрессий, которые прокатились по лагерю в середине
ноября, работать стало еще труднее. Немцы уменьшили и без того скудную
выдачу медикаментов, а помощи Софиева не хватало. Между тем в процессе
лечения мы все чаще встречались с очень серьезными осложнениями. Участились
случаи газовой гангрены. Здесь мы, как правило, применяли широкие лампасные
надрезы в области раны с последующей обработкой ее марганцовокислым калием.
Это самое большее, что мы могли сделать в условиях лагеря. Но в большинстве
случаев мы все же спасали жизнь. Правда, сами операции приносили раненому
невыразимые страдания. Обезболивающих средств у нас почти не было.
Мучительные страдания доставляли больным и перевязки. Раны долго не
заживали: ослабленный организм имел малую сопротивляемость различным
инфекциям, обладал низкими восстановительными способностями. Перевязки очень
часто доводили раненых до шокового состояния.
Как-то зимой к нам из Изяславля перевели новую группу военнопленных. Их
разместили в блоке неподалеку от нашего "лазарета". Однажды один из вновь
прибывших, он назвался Олегом, пожаловался на сильные боли в области правого
бедра. Я попросил его показать рану. Она была от разрывной пули, уже начала
заживать. Но вокруг появились покраснение и отек. Вдобавок у раненого была
высокая температура. Налицо, таким образом, все признаки флегмоны бедра -
гнойного воспаления клетчатки и более глубоких слоев мягких тканей.
Единственное спасение - операция. Иначе воспалительный процесс может
распространиться, и тогда уже ничто не спасет раненого.
Вечером возле раненого собрались вместе с нами врачи из соседнего
блока. Стали обсуждать сложившуюся ситуацию. И все пришли к единому мнению -